– Просыпайся Мигель! – заверещал приторный, но строгий голосок где-то на фоне.
– Что?.. У меня же стоит будильник, – сонно протянула, забыв, где я, и зарываясь в подушку.
– Сегодня очень важный день! Приезжает Настоятель, и нам нужно как следует подготовиться!
– Ну почему нужно всегда так рано вставать? Какая ему разница? – вскинула мутные от недосыпа глаза.
– Не пристало будущей монахине так выражаться, Господи помилуй! Манеры, юная дама! Ты и так уже проспала до 6 утра!
Она вдруг лёгким движением руки стянула пресное одеяло, оставив меня лишь в нижнем белье.
– Вот разве нельзя и монастырь как-то модернизировать, вставать к десяти, например… – протянула я недовольно, когда высокие нотки и холод вытащили меня из кровати.
Нехотя поднялась, распутывая волосы.
И встретилась взглядом с пожилой женщиной в черном одеянии, строго на меня подглядывающей.
– Я понимаю, что соблазны внешнего мира дают о себе знать, сестра, но мы в обители Господа, которому мы посвящаем себя и свой сон. Именно поэтому ты и находишься здесь. Через пять минут ожидаю тебя в общем зале.
И она вылетела, оставляя меня досыпать стоя.
Уже как месяц я здесь нахожусь. В закрытом женском монастыре, проходя обучение монахини. Уже месяц невероятно ранних подъемов и тяжёлой работы. Месте, где все женщины слишком самоотверженны. Нереальны.
И вот я одна из них. Почти. Меня ожидала тяжкая подготовка в виде монастырских хлопот, служений, заучивании молитв, и многих других прелестей.
Но у меня не было выбора. Не было пути назад. Это было единственное место, где я могла чувствовать себя в безопасности.
***
Через пару минут я уже стояла в подряснике, обтягивающим талию кожаным ремнем, и полуапостольнике, прикрывающий лоб. За время своего пребывания я уже была посвящена в послушницы, у которой было свое одеяние. Но до монахини мне еще было далеко. После послушничества меня ожидало иночество, а уж потом, после обетов послушания, отказа от собственного имущества и обета целомудрия, меня наконец-то посвящали в монахини.
Но если честно, то не могу сказать, что я хотела ей стать. Или верила в Бога. Обе эти вещи были слишком мне чужды. Но все это было не важно. Единственное, что имело смысл, так это факт закрытой территории, не пускающая никого, кроме членов церковной общины.