Май 1939 года.
Мне нравилось как он курил. Всегда такой собранный, с тяжёлой думой на лице смотрит в окно и медленно затягивается сигаретой, потом так же медленно выдыхает клуб дыма. И повторяет это снова и снова, пока тлеющий окурок не обжигает грубую кожу на его пальцах. И всё это время его думающей тишины я лежу в постели, любуясь мужской красотой любовника.
Мой муж был не менее красив, и не менее мужественен, но так завораживающе курить мог только Паша.
И в тот день он курил так же… Так же смотря в окно… Только руки дрожали. Может, кто-то чужой не знающий так близко Пашу, как я, не заметил бы эту перемену. Но не я. Его дрожь не стала для меня тайной.
Я видела, как он подносил сигарету ко рту, пытаясь унять дрожь. Какое-то время у Паши это получалось. Получалось пока пытался, пока контролировал, а потом всё… предательски дрогнет рука. Он вздохнет. С минуту простоит без движения. Сделает ещё одну, но самую глубокую затяжку и выбросит недокуренную сигарету в окно.
Вдохнул … и выбросил… Это время давно прошло, но, закрывая глаза, я вижу тот день так же ясно, как сегодняшний, а ведь столько воды утекло.
– Тебе нужно уехать, – повернувшись ко мне, сказал Паша.
Его голос хоть и казался спокойным, но блеск в глазах выдавал всю тревогу и безысходность нашего теперешнего положения. Свою шкуру Паша прикроет, а мою вряд ли получится. Я могла бы обидеться, если бы не знала, как решаются кадровые вопросы в нашем ведомстве, но всё же с некой долей иронии спросила:
– Это изгнание из рая или проявление заботы?
Я не считала его постель раем для себя. Скорее, это было моё проклятие. Пятнадцать лет знакомы и все эти пятнадцать лет Паша рвал мне сердце в клочья. Аборт, брак на зло ему и постыдная участь любовницы – вот как можно охарактеризовать наши с ним отношения. Замкнутый порочный круг, который я бы разорвала, если бы были силы это сделать. Если бы я могла его ненавидеть. А теперь я ещё и была зависима от Пашиной милости. После ареста Кости прошло чуть больше недели. И он не единственный, кто пошёл в одной связке с Ежовым. Это была не первая чистка среди чекистов и далеко не последняя. Следующей вполне могла бы быть я. И не только как жена предателя, но и как сотрудник.