Вечер. На окраине города в шумном кабачке в темном углу сидел юноша. Его темные до плеч волосы оказались растрепаны, челка падала на глаза. Ноздри прямого носа недовольно трепетали. Красиво очерченные губы плотно сжаты. В янтарных глазах с темным ободком по вертикальному зрачку залегла грусть и тоска, но иногда мелькали искры злости. Широкие плечи низко опущены. Перед ним в ряд выстроились несколько уже пустых кружек из-под эля. В данный момент он опустошал очередную. Но хмель не брал его. Юноша злился. Он пытался утопить свое горе в эле, а даже этого не получалось. По одной простой причине: драконы не пьянеют. Их может срубить с ног только гномий самогон с добавлением пыльцы фей. Но здесь такого не оказалось. В Висвиже — столице людского королевства, о таком и не слышали.
— Что печален? Нос повесил? — к нему подсела молодая и привлекательная особа с непонятной не то птицей, не то зверем крылатым на плече. Девушка пристально вглядывалась в юношу.
— Тебе-то что за дело? Мне не нужны твои услуги, проваливай, — не церемонясь, грубо ответил юноша, даже не глянув на незваную гостью.
— Хм, я же еще ни слова не сказала о своих услугах, — вопреки всему, расхохоталась девушка. — Но если ты о фривольностях, то это не ко мне. Не переживай, себя я не стану предлагать, не мое это. У меня другая специализация.
— Ведьма, я прекрасно разглядел твою суть, — недовольно отозвался юноша. — Чего тебе надо?
— И когда успел? У тебя еще глаза где-то есть? - фальшиво-изумленно всплеснула руками девушка. - Впрочем, ладно. Я всего лишь хочу помочь тебе, так сказать, безвозмездно, то есть даром, — пожала плечами незнакомка.
— Я давно не ребенок, в такие подарки не верю. Говори, что надо, и проваливай, — грохнул кулаком по столу дракон. Народ обернулся и уставился на собеседников. Но им на других оказалось плевать.
— А ты свой характер не показывай, я тоже умею, — очередной удар по столу, не менее сильный, чем у дракона. Глаза ведьмы полыхнули, но она быстро приглушила ярость, она сейчас была неуместна.
— Хм, впечатляюще, — впервые усмехнулся юноша, сменив гнев на милость. — Теперь, может, скажешь, что тебе надо?
