ВЛЮБИТЬ И ОБЕЗВРЕДИТЬ НЕКРОМАНТА
ГЛАВА 1. Одинокий некромант не желает знакомиться
Данте Праймус устало брел по темному коридору башни. Следом беззвучно крались тишина, тоска и очередные неприятности.
Господин Праймус только что вернулся с кладбища, где сперва читал лекцию первокурсникам, а часом позже душеспасительную проповедь прохожим. Прохожими во втором часу ночи на кладбище оказались невоспитанные гробокопатели, которые отчего-то решили, что им сойдет с рук несанкционированная эксгумация почившего с миром судьи с целью улучшить собственное благосостояние.
Гробокопатели плакали, раскаивались, звали мамочку и обещали больше так не делать. Первокурсники умоляли еще немного попугать трусишек полуразложившимся скелетом. Но Данте оказался непреклонен.
Короче, ничего существенного. Обычная для главы отделения некромантии текучка.
Данте Праймус предусмотрительно запер, а после забаррикадировал двери и окна в своих покоях, но не успел рухнуть лицом в подушку, как получил вызов от ректора.
– Где документы о зачислении на первый курс? – требовал тот, ссылаясь на категоричное «Срочно!» и ультимативное «Ты должен был сдать это еще в прошлом месяце…» – Что значит, мы тебе не говорили?! Через пятнадцать минут документы должны лежать на моем столе.
В результате Данте был вынужден восстать из постели, бросить тоскливый взгляд на примятую подушку и пойти в свой кабинет. Настроение было паршивым, состояние приблизилось к отметке «упал от усталости», но стоило в запертом на ключ кабинете главы отделения некромантии чему-то громко разбиться, вскрикнуть и ругнуться матом, как в усталом некроманте открылось седьмое по счету второе дыхание.
Хромающей походкой он пересек коридор, ворвался в кабинет и замер, пытаясь осмыслить увиденное.
– Кхр… – трагически хрипела распростертая на полу гиена, а сверху в одном банном халате сидел Кельвин Праймус и с одухотворенным видом душил саркастичного мерзавца.
При внезапном появлении хозяина кабинета оба повернули головы на шум.
– Привет, братец, – лучезарно улыбнулся Кельвин и поднажал на горло, видимо, все еще не теряя веры в свою способность заткнуть лежащий под ним фонтан красноречия на веки вечные.
