10 мая 1819 года
Лондон, Центральный уголовный суд Олд-Бейли
Председательствующий – достопочтенный Бернард Батуэлл
– Ты незаконнорожденный. Как ты можешь что-то унаследовать?
– Мой отец хотел, чтобы это досталось мне, – объяснил Пампкин О’Дул.
– Поэтому ты просто вломился в дом мачехи и взял эту вещь? – Вперед вышел прокурор Абрамс, держа в руке карманные золотые часы.
– Ну, сначала я постучал. – Пампкин шумно вздохнул. – Она выглянула в окно – я видел ее лицо в щели между шторами – и не открыла дверь.
– И все же ты взял часы. Незаконность твоего происхождения лишает тебя права претендовать на собственность отца, – заявил Абрамс.
Джеймс Девлин, сидевший за столом защитника, вскочил.
– Возражение, ваша честь. Предметом рассмотрения является не факт незаконного рождения мистера О’Дула. Мы говорим о пропавшем завещании. Если бы обвинение потратило на поиски завещания столько же усилий, сколько оно тратит на преследование скорбящего сына, мы бы сегодня не были в суде.
Судья Батуэлл, коренастый мужчина, настолько приземистый, что над столом виднелась только его увенчанная париком голова, задумчиво пошевелил губами и покосился на Абрамса.
– Обвинение имеет представление, где может находиться завещание?
Прокурор энергично помотал головой:
– Нет, ваша честь. Стряпчий, который составлял завещание, умер. Оригинал документа был передан мачехе мистера О’Дула.
– И лежит, спрятанный под ее матрасом, – пробормотал Джеймс.
– Возражение! – выкрикнул прокурор.
Шесть из двенадцати членов жюри засмеялись, на лицах еще двоих появилась критическая ухмылка.
И Джеймс Девлин понял, что дело в шляпе.
Присяжные не любят слишком агрессивных прокуроров еще больше, чем преступников. Пампкин О’Дул, будучи обнищавшим незаконнорожденным сыном, при отсутствии завещания не получал ничего.
Никто не понимал этого лучше Джеймса.
