– Смеркалось. В небесной глади плыл лениво
Диск луны.
О дева! Ты ведь так манила!
Как те вечерние харчи… – продекламировал мой домовой, Хрюшавий, мечтательно возводя глаза к небу.
– Че-е-его? Какие еще харчи?! – возмутилась справедливо я.
– Ты не разбираешься в поэзии! – обиженно заявил домовой. – Не понимаешь моего тонкого настроя души! Хотя, чего с тебя взять, деревенщина?
– Эй! Вообще-то это не тебя пригласили в Академию Хлопса!
– Да хоть клопса! – мерзенько заржал домовой. – Все равно такой, как ты, там не место. Сама же знаешь, в академиях только богатенькие учатся. А девы какие там, словно лебедушки! Беленькие, румяненькие, словно яблочки наливные!
– А я тебе, значит, не яблочко?
– Ты-то? Да вон, худющая какая! Будто огрызочек…
– Ах ты! – я попыталась поймать домового, но тот шустро соскочил с телеги и, цепляясь маленькими пухлыми ручками за деревянные края, соскользнул куда-то под нее.
Вздохнула, накручивая на палец длинную темно-рыжую прядь, в лунном свете отливающую медью.
– Ты ведь знаешь, что такой шанс выпадает раз в жизни. В Академии Хлопса есть только одно бюджетное место для таких как я. И приглашение получают по жребию. Это чудо, что я смогу там учиться….
– Чудом будет, если ты сможешь оттуда не вылететь пробкой в первый же день, – донеслось ехидное из-под днища. – Сгрызут тебя лебедушки-то, да кровопийцы шейку твою понадкусывают… И ничего им за это не будет!
– Я сама кого хочешь загрызу! – фыркнула я, откидываясь на мягкой соломке и смотря на небо.
Луна уже не светила так ярко, а небо затягивало сизыми тучками. Что меня ждет в этой академии? Почему судьба распорядилась, что место там должна была получить именно я?
– Хрюшавий… – позвала я.
– Чего тебе, Варвара Алексеевна Безродная?
– Если стану великой магессой, обещаю, что куплю самый красивый дом, какой только захочешь!
– Дурища! Ты по себе дом выбирай! К тому же, уследи за большим хозяйством…
– У меня все равно кроме тебя никого нет, – улыбнулась я. – А самой мне ничего не нужно. Какой скажешь дом, такой и купим.
– Спи уже… До Стольнограда еще всю ночь и половину утра трястись.
