Мотоцикл уносил нас навстречу заходящему солнцу. Сняв шлем и раскинув руки, я подставила лицо теплому ветру. Захар привычно сбавил скорость, чтобы я не свалилась железного коня, и неспешно взбирался на холм.
Мне девятнадцать, ему двадцать один. Мы только вступили во взрослую жизнь, только вкусили ее прелести. Нам казалось, что дальше ждет безбрежное счастье. Потому что любили и были любимы. Столько нового и солнечного еще впереди без бед и боли. Мы были молоды и беспечны. Слишком наивны.
— Давай поженимся и уедем далеко-далеко? — предложила я, когда мы добрались до небольшой поляны на холме.
Отсюда открывался отличный вид на закат. Лежа на теплой земле, прижавшись к телу любого человека, хотелось только одного — чтобы так было всегда.
— Давай, — с нежностью улыбнулся Захар.
Он склонился ко мне и накрыл мои губы нежным поцелуем. Его волнистые длинные волосы цвета пшеницы укрыли мое лицо. Как я любила вдыхать их аромат. Свежий, с нотками ментола и пряности кружил мне голову с одного вдоха. Запустив руки в его густую шевелюру, требовательно прижала к себе.
— Малыш, — тихо рассмеялся Захар, — тут людное место.
— Жаль, — я грустно вздохнула, отпуская его.
Улыбнувшись, я смотрела в серо-голубые глаза любимого мужчины и таяла. Я любила в нем все. Он мне казался самим совершенством. Даже его прямой нос с небольшой горбинкой и шрам, рассекающий правую бровь, были совершенны. Они придавали его пока еще юношескому лицо мужественности.
Глядя мне в глаза, Захар не скрывал своих чувств. В его взгляде отчетливо читалась любовь. Чистая, настоящая, первая. Красивые пухлые губы, растянувшиеся в счастливой улыбке манили к себе, как пчелу благоухающий великолепный бутон самого красивого цветка на свете.
Мы были молоды и слишком беспечны. Еще не познали людскую подлость и злобу. А они уже притаились неподалеку, готовясь нанести сокрушительный удар…
Оказавшись дома поздно ночью, я тихо прошмыгнула на второй этаж и неслышно вошла в свою комнату. Я дочь состоятельных родителей. Захар из обычной семьи. Его воспитывала только мать. Отец умер, когда сыну было всего пять лет.
