ГЛАВА I. На границе Сумеречных топей
Уже добрых полчаса на болоте кричала какая-то бешеная птица. Надрывалась, старалась, нагнетала атмосферу… зараза. Будто не меня, а ее к дереву привязали, в сторонке от разбитого лагеря, да собирались в жертву Болотному царю принести.
От костра, разведенного по случаю позднего вечера и скорого ужина, раздался тихий трусливый смех. Убивцам моим было весело, но боязно — Сумеречные топи слыли местом гиблым, никто в здравом уме не рискнул бы привлекать к себе внимание местных обитателей.
Особенно дикие племена, живущие, или, правильнее было бы сказать — выживающие, на границе болот, до сих пор приносили жертвы этим топям, по старой памяти, так и не изжив глупых суеверий. И все бы ничего, меня бы это даже не особо беспокоило, не случись мне стать этой самой жертвой.
Беспомощной, бесправной, без пяти минут утопленницей. До полуночи осталось не больше получаса, а после — камень на шею да глубокая черная река как новый дом родной…
У убийцы и узурпатора, захватившего трон моего отца, было извращенное чувство юмора — обставить мою смерть он повелел в лучших традициях закоренелого тирана.
Последней кровинке правящего рода суждено было сгинуть в древнем ритуале. Аратан Пламенеющий — новый правитель Зорцесвета, самопровозглашенный, вырвавший это звание с сердцем законного короля, — повелел отдать меня в жены Болотному царю. Раз уж выйти за него, Аратана, и тем самым узаконить его власть над землями моего отца я не пожелала.
А без моей доброй воли корону из рук каменного Хранителя высвободить Аратану было не суждено… Кровь светлых королей не текла в его жилах, ему нечем было пробудить древнюю магию.
Тихо хрустнула ветка, предательски выдав чье-то приближение.
Я подобралась. Путь до топей был неблизким, за это время я успела вдоволь налюбоваться на своих пленителей и ни от одного из них ничего хорошего не ждала.
Ожидая самого худшего, я оказалась совершенно не готова к действительности.
— Здравствуй, красавица, — раздался из темноты незнакомый мужской голос. Укрытая ночью, фигура говорившего была мне совершенно не видна: ни лица, ни одежды, ни хотя бы зыбких очертаний — все поглотила чернота. Лишь глаза мужчины отчетливо и жутко сверкали, пылая красноватыми всполохами и выдавая в нем мага.
