Воздух течёт – плавится около раскалённой земли. Он трепещет – песок его обжигает. Мариэтта тоже дрожит – поругалась с отцом. У него, вечно умиротворённого, одна «песня»: «Зачем тебе красивое платье? Побрякушки – всё это наносное». Ей в шестнадцать лет, как никогда ещё, хочется в Город из их отшельничьего угла. Там музыка, танцы, интересные люди, не то что тут – одни больные, решившиеся обратиться к тёмному целителю.
«Хотя есть и ничего такие», – из-под ресниц она смотрит на того, кто давно наблюдает за ней. Кучу золота отвалил за лечение, хотя похож на последнего нищего. Живёт прямо в их домике – исключение, очень тяжёлый случай, а туда же… Восхитился, как расцвела дочка Рафы, хотя тот погрозил ей сучковатым пальцем: «Вымахала, а по сути ребёнок, одни глупости в голове».
Они были не только у неё. Гость то коснётся, будто случайно, то шепнёт её имя, да так по-особенному. И Мариэтта, смотря на себя в плошку с водой – у них даже зеркала не бывало, вдруг осознала, что не похожа на местных, и в этом её сила, а не уродство. Она в мать-северянку: льдистые глаза, белёсая кожа, волосы, будто выгоревшие. Похожа на ароматный бутон, который вот-вот раскроется. У неё тоже появляется магия, но женская.
За вершину горы зацепилась туча, порвала своё одеяние и расплакалась. Капли тут же испарялись, оставляя в песке ямочки. «Отец лечит их всех, а я погибаю здесь… Хватит прислуживать», – Мариэтта подняла глаза, чуть криво улыбнулась наблюдателю, кивнула, но тут же убежала на зов отца, который будто почувствовал.
Курс лечения закончен. Гость уезжает сегодня. И она с ним – бежит.
– Что это за зверь?! – взвизгнула Мариэтта, расцарапывая плечи своего «спасителя» – Хамида. И он остался бы довольным, происходи это при более интимных обстоятельствах… Но под ними испуганный конь, пустыня у гор, леденящая ночь и бешеный хищник.
– Да какая?.. Держись! – Хамид попытался унять жеребца, чтобы тот просто не скинул их от испуга.
Только сбесившийся зверь станет в одиночку нападать на коня и двух, возможно вооружённых, людей. Но тут рычание, которое эхом отдавалось в отдалённых горах, сверкающие алым глаза, сгусток темноты по земле. Рафа уже не услышит крик дочери. «Монстра породил сам Чёрный песок?» – икнув, подумал Хамид о наказании – украл ведь у тёмного целителя дочь!
