Когда Ева приходила на пляж, все приветливо здоровались с ней. Место, где загорала девушка, находилось посередине пляжа, принадлежавшего отелю, ближе к морю, рядом с «насестом» спасателя. И соседи по лежакам были одни и те же: молодая пара русских, семья с двумя мальчишками из Франции и чета пожилых, очень полных немцев.
Ева сразу разговорилась с соседями. В отличие от русских, иностранцы любят общаться друг с другом в отпуске и делают это с удовольствием. А для Евы это была прекрасная возможность поупражняться в языках.
Ее мама была преподавателем английского и французского. От нее дочь унаследовала способность к иностранным языкам. А папа довольно хорошо владел немецким. Так что к 15 годам, Ева знала три иностранных языка.
В июне она окончила институт. Училась Ева прекрасно. Отличная память, способность к логическому мышлению, трудолюбие помогли ей получить твердые знания и уважение однокурсников и преподавателей.
На поездке в Турцию настоял отец. Он решил, что дочке необходимо отдохнуть, поправиться (считал ее слишком худенькой), подзагореть и вообще, сменить обстановку. Он надеялся, что новые впечатления и знакомства вытравят из ее сердца боль и тоску, с которыми Ева жила много лет. Отец видел, что боль утраты не оставляет его любимую девочку ни на минуту. Глубоко запрятанная, она выплескивается во взгляде тоскующих зеленых глаз.
Разве мог кто- нибудь из ее новых знакомых подумать, что эта, невероятно красивая русская девушка, с улыбкой болтающая с мальчишками – сорванцами, пережила, да и все еще переживает смерть любимого…
Олег, Олежка…
Они познакомились в пятом классе 1 сентября. Ева бросила балетную школу в Екатеринбурге и вернулась домой, в небольшой провинциальный городок на Урале. Странно, он она не переживала по этому поводу, хотя еще год назад думала, что балет – это ее жизнь, без балета она умрет. Но не умерла.
На последнем занятии преподаватель балетного класса, в присутствии всех ребят, заявила ей, что, несмотря на несомненные способности, балерины из нее никогда не получиться, так как года через два, ей обеспечен рост в метр восемьдесят и размер груди минимум третий номер. А это, в лучшем случае, контракт в Парижском варьете «Мулен Руж». Причем, «варьете» было произнесено таким тоном, каким обычно произносят блюстители морали «публичный дом». Трудно сказать, что для одиннадцатилетней девочки было большим ударом – отстранение ее от мира искусства или беспардонные слова учителя.