Когда Таня была живой, то считала, что мертвецов уже ничего не волнует. Например, что им нет дела до того, как выглядит их могила: поставили ли родственники красивое и достойное надгробие, заросла ли она травой или не уснул ли на ней какой-нибудь местный алкаш.
Как же она ошибалась…
– Елизавета Степановна, ну вы гляньте! – возмущалась баба Валя, подсовывая под нос подруге сделанное утром фото, – Этот обалдуй до сих пор не удосужился хотя бы крест ровно поставить! Уже два года прошло, заросло все, – она поджала губы, – А я говорила его матери, что надо бы приструнить этого сорванца и в Суворовское отдать!
А Елизавета Степановна, большую половину своей жизни проработавшая директором школы, уже настолько привыкла к тому, что ее подруга стабильно раз в неделю костерит своего внука на чем свет стоит, что и бровью не повела. Сделала глоток кофе и откусила пирожное. Теперь уже можно. Диабет ее второй раз не убьет.
– Баба Валя, – Таня влетела в комнату и перебила старушку громким, запыхавшимся голосом, – Можно я вас перебью?
– Ты уже итак это сделала, – проворчала та в ответ, – За тобой что, кто-то гонится?
– Почти, – девушка кивнула, и быстро выпалила, – Мне, наконец, тоже разрешили сходить к живым!
Таня громко захлопала в ладоши и несколько раз подпрыгнула от радости. Хвостик из густых темных кудрявых волос качнулся из стороны в сторону.
Теперь ее вечной формой одежды были майка и спортивные штаны с кроссовками. После пробежки, уставшая, не переодеваясь, она прилегла на диван и больше не проснулась. Утечка газа.
Старушки переглянулись и одновременно нахмурились.
Баба Валя никогда не отличалась добротой и тактом в общении с людьми. Поэтому и поработать успела везде, где только можно, потому что не могла прижиться в коллективе, и ее хватало максимум на полгода. Но тут она проявила чудеса сдержанности и промолчала.
– Танюш, – осторожно начала Елизавета Степановна, – А зачем тебе к живым?
– Да вы что? Все к ним хотят! – неискренне удивилась Таня, – Это же так… так необычно!
– Что именно? – старушка участливо посмотрела на свою подопечную и мягко заметила, – В мире живых для тебя уже нет ничего важного…
