Таким идиотом и ничтожеством владыка себя не ощущал никогда. Он сидел в кресле в парадной зале дворца, который по какой-то непонятной оплошности именовали гостиной. От сияющей позолоты, яркой белизны стен и интенсивно-розовых пухлых земных младенцев на потолке резало глаза.
Лур Ра’хард прищурился. Младенцы были почему-то с крылышками. И лица у них были… издевательские такие.
Он допил стакан крепкого жуткого пойла, которым с ним поделились верные гвардейцы. Верные, но… не такие храбрые, как тот земной мальчишка-майор, который встал сегодня между разгневанным темным и его э’тили. Охрана лишь поделилась алкоголем с владыкой и… тихонько куда-то исчезла.
Может, подданные забаррикадировались где-нибудь? И ждут, пока лур придет в себя?
Эта мысль так насмешила темного, что он… даже хихикнул. И перелил остаток алкоголя из плоской походной фляжки себе в стакан. А потом и в себя.
Нечего сказать – первый день переговоров с землянами удался…
В дверь постучали.
- Да, - злобно отозвался Ра’хард.
- Что пьешь? – в дверь вошел его молочный брат. – Как положено темным – настойку на наркотических травах, смешанную с кровью твоих врагов?
- Фу! - опешил владыка. – А зачем пить такую гадость?
- Чтобы прийти в исступление, - ответил штурмовик. Пересек зал, скривился, осмотрев интерьер. И уселся в кресло напротив. – Ты что – легенды про нас, темных, не знаешь?
- В исступление я и сам приду. Кто бы сказал, как мне из него выйти. А теперь и Наташу вывести…
- Ты же отправился к ней с ужином, вполне вменяемый. Что же произошло?
- Припадок ревности.
- Отлично. Все, что она знает: ты – то ли во сне, то ли в иллюзии… Убил близких ей людей. Ее захватил в плен. И лгал ей. Потом прилетел на самом деле. И заявил, что она является твоей единственной. А потом…Ты хотя бы никого не убил?
- Президента Земного союза?
- Даже так?
- Еще там был майор. Да и военный министр на нее странно смотрит.
- Брат. Остановись.
- Что мне делать, Рор?
- Не знаю, Торн, - вздохнул сержант.
- Я схожу с ума. Мне просто необходимо, чтобы она была рядом. Чтобы быть уверенным в том, что я один смею ее касаться. И…
