– Вулкан рванул, – сердито ляпнула она, словно сказав нечто очевидное.
– Так он ещё с 21 века всё собирается и никак не просрётся! – раздражение так и кипятило меня. – Это не повод вопить и будить меня. Мне нужен ясный ум, а для этого надо хорошо спать. Иначе провода перепутаю и вулканом станет корпорация. А заодно и наше общежитие. За грубость не жди извинений. Ты доконала уже своими причитаниями. То у тебя марсиане погибли, то астероид разрушит луну… Почитай что-нибудь веселое или посмотри романтическое кино. Успокойся дурёха!
– Не веришь? – не унималась чудачка. – Тогда смотри!
Закатив рукав, она явила свой голографон и дала голосовую команду по мировым новостям. То, что я увидела во сне – стало явью, но без снега. Лава уничтожала лес и взрывы гейзеров сливались с ней. Как в том шёпоте – "Вода с огнём станцуют на костях запада…" О небо! Это действительно случилось, но причём тогда снег и северное сияние? В памяти всплыла информация с собрания на работе, что наша корпорация "Заслон" набирает новую группу учёных в Сибирь. Необъяснимо захотела поехать в том же направлении. Я не учёный, но хороший техник.
Михаил Сергеевич прозвал меня Электрософ. Ведь полное имя София, но Светка упорно зовёт Соня. Я правда быстро могу справиться с неполадками в технике. Для меня голограммы, микросхемы и всякие проводочки сродни с рукоделием для девиц с прошлых веков. Но вот учёного с меня не вышло. Значит, не возьмут в группу. Михаил Сергеевич говорил, что нужны самые наши умы. На кону полёт в космос даже.
Бросив шмыгающую соседку, я достала свой аэроскутер и прибавив скорости, рванула в заветный кабинет. Начальник уже на работе, я успею. Надо только с общежития выбраться. Те, кто был выходной, наверно сладко спали. В коридорах не было людно. Значит успею перехватить Михаила Сергеевича ещё до основных погружений в рабочий процесс. А вот и заветный кабинет. На ходу постучав, я сразу ворвалась внутрь.
Подтянутая фигура седовласого мужчины, осязаемо была в напряжении. Карие глаза в шоке смотрели на голографон. Михаил Сергеевич был другом моего деда и относился ко мне по-свойски. Но вольности не позволял. Шок сменился хмурым взглядом. Мой шум привлёк его внимание. Оглядев меня, его удивление сменило хмурость.