– От нас – ничего. Но тебя хотел попросить держаться от нее подальше, – король хмуро посмотрел на брата. – Все драконы красивы и горячи, но будь добр, не изменяй своим любимым девочкам из борделя.
– Издеваешься? – Арен поморщился. – Я этих крылатых тварей терпеть не могу. Непредсказуемые, взрывные, эгоистичные и своенравные. Так что на их девицу, будь она хоть божественно прекрасна, и не взгляну. Разве что одним глазом… и то зажмуренным.
– Очень на это надеюсь. Все-таки с драконицей будут старшие братья. Не хотелось бы проверять правдивость легенд.
– Да ладно тебе. Наши прадеды, говорят, каждые пять лет замок перестраивали, пока не смогли с крылатыми договориться.
– Вот-вот, мне наш замок дорог таким, каким от отца достался, – Дарен поднялся. – Так что рассчитываю на твое здравомыслие.
Айшара
Через три дня, на подлете к королевству Вирнат
Последний отрезок пути мы с братьями решили пролететь без отдыха, чтобы ночевать уже в человеческом облике в замке. То есть Рохану и Лиарану отдых был и не нужен, они привычные. Мне же, не покидавшей до этого из Драконьих гор, перелет дался нелегко. Уже в первый день крылья болели и казались свинцовыми. На второй день болел даже хвост. А еще лапы, в которых каждый нес свои вещи, затекали. Братья предлагали помощь, но я гордо отказалась. Спали в драконьем обличьи, так теплее и безопаснее, конечно, место для стоянки найти сложнее: все же не так много полянок, способных вместить взрослого дракона. А уж троих и подавно. Но я старалась не ныть – сама напросилась, уговорила отца и ни капельки об этом не жалела.
Наблюдать сверху за людьми оказалось очень забавно, как и пугать их время от времени крутыми виражами и огненным ревом. Правда, братья попросили так не делать, поэтому я просто летела и смотрела, как и чем живут люди на своей территории.
Но сдержать радостный рев, когда показались шпили замка, мне не удалось. Натруженные крылья заработали вдвое быстрее: прилечу первой!
Братья переглянулись, но догонять не стали. Так что я еще успела пару кругов над замком навернуть. Такой тонкий и хрупкий, как и люди, стоявшие на его стенах и пригибающиеся при каждом моем приближении.