Еще стон, а затем еще один.
Сама не понимая как, я нажала на ручку двери и вошла внутрь. Я должна все увидеть своими глазами. Вдруг ей так нравится менять простыни, что она стонет от этого? Я вот люблю сладкий чай, потому что в детстве мне не разрешали есть конфеты.
Я вошла, и пульс бешено застучал в висках. Перед глазами то темнело, то вновь светлело. Желудок скрутило.
Ей и правда нравятся наши супружеские простыни. Незнакомка с черными, словно смоль, волосами, мотала головой из стороны в сторону и сжимала холодный шелк длинными ногтями. Это была драконица, а мой муж, дракон, мой Рихард, вколачивался в ее податливое тело.
Меня замутило. Незнакомка забилась в судорогах, и ее пронзительный стон совпал с моим вскриком. Но Рихард, будучи драконом с чутким слухом, услышал меня. Он развернулся и недовольно скривился при виде меня.
Метка истинности на моем запястье заныла и запульсировала. Даже в такой отвратительно тошнотворной ситуации он был красив, как бог. Светловолосый, взъерошенный, поджарый и… надменный.
— Офелия, выйди. Я не закончил.
Я перевела взгляд на его бодрое достоинство.
И вправду не закончил…
— Мне выйти? — запинаясь, повторила я, не веря, что слышу именно эти слова. — Ты изменяешь мне, Рихард! Как ты можешь?!
— Офелия, ты не должна была так рано появиться. Что с тобой не так? — Рихард набросил на расслабленную любовницу простыню.
Той же было совершенно все равно, что она сейчас находится в постели женатого дракона. Она сыто улыбалась.
— Я купила, что ты просил.
— Опять готовое? Ты должна была заказать пошив гардероба, дура. А не брать готовое платье.
Вот такая я неправильная. Не могла тратить деньги мужа налево и направо на какие-то тряпки. Я знала цену деньгам.
— Она — деревенщина, мой милый. Что ты от нее требуешь? Я могу заняться ее манерами. И, кстати, дорогая, не носи это платье. В похожем уже ходит моя подруга. Ты в нем словно бледная моль.
— Рихард! — я перевела взгляд на супруга. — Выгони ее отсюда.
— Я не повторяю дважды. И я сказал тебе выйти, раз ты не можешь справиться с такой простой задачей, как подбор достойного платья, то виновата сама.