– Евгения Петровна, маменька зовут вас в гостиную, – известила заглянувшая в комнату горничная.
Женни тяжко вздохнула и поморщилась, однако вниз поспешила: иначе мать сама бы примчалась в ее комнату. Раиса Андреевна Алфимова не отличалась повышенным тактом и никак не желала понимать, что дочери хочется остаться наедине со своим горем.
– Ну, моя дорогая, все идет согласно моим предсказаниям, – с мрачным торжеством объявила она Евгении. – Пушкевичи отказываются возместить нам затраты на свадьбу. У них, изволите видеть, денег нет… Как будто в моих глазах это может служить оправданием! Пусть влезут в долги, а мне возместят все-все, до последней копейки. А не возместят, так я на них в суд подам да еще и за бесчестье сдеру, а не только за напрасные траты!
– Мамочка, ради бога, не надо так волноваться! – В комнату вбежала младшая сестра Женни, девятнадцатилетняя Зина. – Вы убьете себя из-за этой проклятой несостоявшейся свадьбы!
Раиса Андреевна страдальчески вздохнула.
– Да как же тут можно оставаться спокойной? Столько расходов, хлопот – и все псу под хвост! А позор-то какой, господи помилуй! От гордецов Алфимовых сбежал жених. Наверное, уже весь город о нас судачит. И, конечно, все смеются над нами и радуются нашему несчастью!
Женни посмотрела на мать с улыбкой грустной иронии.
– Так вот что вас беспокоит? Толки и пересуды? А я думала, вы из-за меня так переживаете…
– Ты не стоишь маменькиных переживаний, эгоистка! – запальчиво крикнула Зина. – Тебе следовало самой бросить этого бедняка Пушкевича и выйти за приличного человека! К тебе сваталось двое таких женихов, и обоим ты отказала. А теперь… Так тебе и надо! Ты получила по заслугам и не жди, что мы будем тебя утешать и жалеть!
– Перестань, Зиночка, не трави еще больше мое сердце! – с театральным надрывом воскликнула Раиса Андреевна. – Как вспомню князя Еропкина, так мне умереть хочется. Особняк в Москве, прекрасное имение, пятьдесят тысяч годового дохода… И все это досталось не нам, а противной кривляке Волчковой!
– Надо было сосватать за него нашу Зиночку, – язвительно бросила Женни. – Ей ведь все равно, что жениху уже за полтинник и с него труха сыплется, был бы богат.