– И не боятся его репутации! – весело воскликнул дон. – Что называют причиной смерти герцогини?
– По официальной версии, она из замка Черных Химер отбыла за океан, предварительно дав герцогу развод. А по неофициальной – называла мужскую гордость Марка «масиком». Этого он стерпеть не мог и удавил ее в порыве бешенства.
– О да!.. – расхохотался дон. – Первую он удавил за то, что она носки складывала не по парам, вторую – потому что пыталась сделать из него вегетарианца, третья болтала во время секса, а четвертая, значит, недооценила мужскую гордость.
– Ну еще болтают, что герцог увлекся во время сексуальных игр и не рассчитал сил… В кулуарах шепчутся о проклятии Синей Бороды.
– Глупости! Здесь что-то другое… и я хочу узнать что. Пора преподнести моему другу Марку давно обещанный подарок. У нас есть подходящий экземпляр?
– Та девица, что пыталась получить ссуду в банке по подложным документам. Помнится, она еще что-то лепетала о больной родственнице.
– Она согласится?
– А у девицы есть выбор? Или стать на год служанкой Марка, или сесть в тюрьму. На десять лет…
– Да ну! Ей грозит год общественных работ, не более, – махнул рукой дон Амандо.
– Но девушка ведь об этом не знает, – вкрадчиво произнес секретарь.
– Подготовь контракт, и если она его подпишет, то мы начнем игру. И не забудь: мое имя нигде не должно упоминаться.
Секретарь подошел к бару, плеснул в хрустальные бокалы янтарную жидкость из графина и подал один дону:
– За будущего Великого Магистра!
***
Она сидела за железным столом, положив руки на столешницу. Испуганная. Десять дней в общей камере окружной тюрьмы едва не сломали ее дух. Лорен держалась из последних сил, и только надежда, которую дал адвокат, не позволяла опуститься на дно отчаяния.
– Хорошо выглядите, сеньорита.
– Здравствуйте, дон Мегель. – Она подскочила, и цепи, сковывающие лодыжки, неприятно звякнули. – Есть новости? Вам удалось что-нибудь узнать?
– Увы, судья настроен очень решительно. От вашей аферы чуть не пострадала репутация одного из крупнейших банков. Наказание будет максимальным. Десять лет каторги. Мне жаль, сеньорита Кастро.