Ламертан вырулил на платную полосу и вскоре парковался у своего дома.
— Чтоб меня, — буркнула я, — подушку забыла купить.
— А что не так с моей запасной подушкой? — удивился Брок.
— Пахнет.
— Она стираная, — возмутился он.
— Так порошком и пахнет. Я бы даже сказала ужасающе смердит «горными вершинами», — вздохнула я. — Нюх у меня волчий, а резкие химические запахи — мешают. По счастью, ты спал рядом, я бы даже сказала, на мне, так что меня отвлекал твой запах. Природный.
Он придержал для подъездную дверь и, когда я прошла мимо, спросил:
— И как я пахну?
— Хорошо пахнешь, — я рассеянно пожала плечами. — Молодым здоровым мужчиной без отклонений и заболеваний. Все внутренние органы работают как часы.
Ламертан как-то странно закашлялся и поблагодарил меня за такую оценку.
— В смысле? Это тебе самому себе надо сказать «спасибо», — удивилась я. — Ты же себя блюдешь, в спортзал ходишь. Питаешься неправильно, но метаболизм хороший. Ты прекрасный самец, если выражаться как оборотень.
— Я сейчас начну краснеть, — хмыкнул Брок. — Надо тебе ключи сделать.
— Я без тебя никуда не пойду.
Серьезно посмотрев на меня, Ламертан кивнул, мол, принято. И открыл дверь. Я сразу же скинула обувь и пошла ставить чайник. Есть не особо хотелось, а вот печенья — очень. Рассыпчатое, жирненькое, оно привлекало меня своим неповторимым ароматом. И искушало в машине, так и хотелось запустить в кулек руку. Поэтому я положила его в пакет от Черри. Кулек непроницаемый, ничего не испачкается. А тянуться далеко и неудобно.
Дальнейшее я могу охарактеризовать только одной фразой: закон всемирного свинства. Потому что Ламертан внес в кухню пакеты, я попросила его достать печенье, а к чертовому кульку прицепились те самые трусики с бантиком на попе. Так этот поганец их не просто отцепил, а еще и растянул на пальцах, рассмотрел и спросил:
— Не натирают?
— Убью, — нежно произнесла я и соврала, — это подарок от фирмы. Я постоянно там покупаю.
— Потому что ткань натуральная?
— Да. Брок, может ты положишь трусы в пакет?
— Слишком большое слово для этого количества ткани, — хохотнул Ламертан, но убрал.