Еще раз захотелось проверить веревки на прочность – я осторожно пошевелила пальцами. За много лет привыкла к допросам от неповоротливых увальней – городских стражников, дознавателей местного разлива, насквозь пропахших выпивкой и равнодушием. Их метод ведения дел с нарушителями закона обычно выглядел так: ударить чем потяжелее, наорать или отдать свирепому солдафону, выбить признание, отправить на каторгу или в клетку подземелья – вплоть до выкупа от «своих» или смягчения приговора. С женщинами вели себя не так жестко, но куда более непристойно.
Мой нынешний собеседник, сидящий в полутени спиной к окну, был полнейшим нарушением правил. Лет тридцати, с отточенными чертами лица, каждая словно взмах клинка: острые скулы, углы подбородка, ровная линия довольно выразительных губ. Похоже, ловкий – если судить по скупым и точным движениям. Не будет обрушивать поток словесных помоев, но и не ударит без дела.
И эти его глазищи: дерзкие, светлые с темными ресницами. Могли бы делать его внешность сладкой, но ощущение было обманчивым. Неуловимый восточный разрез лишь закреплял кричащее сейчас чувство опасности, а слушать интуицию я умела. Дознаватель смотрел мне в лицо, и впервые захотелось отвести взгляд. Но нельзя. Я невиновна, а смятение лишь уличит меня в преступном сговоре.
И как долго мы будем так пялиться друг на друга?
Я уставилась на следователя исподлобья и повторила:
– Вы не имеете права держать меня тут. Я не виновна в смерти бургомистра!
– В убийстве, – поправил он и поднялся с кресла, оставив мой нож на виду – будто для обвинения.
– И в убийстве, – усмехнулась я. – У покойного было немало недругов и без меня.
– Но по неудачному стечению обстоятельств, именно вы были на месте преступления. Именно там, куда давно нельзя было попасть. И я обязан выяснить, для чего.
– Я забыла там кое-что из своих вещей.
– Вот как. В верхних комнатах – личных покоях господина? – вздернул бровь дознаватель.
– Я приносила работницам целебные отвары. Кое-что передавали его жене. Мне надо было забрать мои вещи для работы. – Врать получалось привычно, как дышать.