Но тянуло, как магнитом, к тому, без чего уже и жизни себе не представлял.
Болезнь? Да нет, вряд ли. Болезнь – это когда из магазина не могут с пустыми руками уйти, непременно спереть им что-то надо. Он лично в магазине никакого кайфа не ощущал. Никогда там не брал. А вот толкнуть незапертую дверь носком ботинка, крохотное мгновение послушать, как гудит пылесос, работает дрель или упоительно скандалят супруги, осторожно взять с крючка, оттоманки, пуфика, тумбочки борсетку, сумку, портфель – всегда бывало по-разному, раствориться тут же с уловом за дверью в никуда и навсегда – это было его призванием. В этом он был виртуозом. И ни разу за долгие годы своей бессменной службы воровскому делу он не был пойман, и даже ни разу не был заподозрен. Никем!!!
Он работал всегда один. Ни с кем не делился, никому о себе не рассказывал, не хвастался. Всегда помнил: что знает один – не знает никто, а знают двое – знают все.
Не был дураком и никогда не заходил в подъезды даже с намеком на то, что там могут быть установлены видеокамеры. Не маячил перед старушками, у тех глаз хоть и слабый, но сильно запоминающий. К слову, их никогда не грабил, считая это подлостью.
А вот одуревших от жира, от сонной рассеянности обывателей среднего достатка – да, обворовывал. Честно, между прочим, обворовывал. Лишнего не брал. Он не был мошенником. Он был просто вором. В этом видел свое призвание, и ни разу этого ему не пришлось устыдиться. Почему?
Да потому что он был честным вором! Скажете, что таких не бывает, что вор изначально подл, вероломен, бесчестен и все такое? Что он забирает у честных граждан то…
А вот тут-то и была самая главная закавыка, которая отделяла его от грабителей и подонков и причисляла к честным ремесленникам.
Он ведь не последнее забирал у граждан. Он забирал то, что плохо лежало. Ну, пришел ты домой, так запри дверь-то. А они и думать об этом забывают. Они толкнут ее ногой либо попой, швырнут на пол покупки и давай орать на мужа или жену – тут все зависит от того, кто притащил покупки, – что и помощи никакой, что все обнаглели, на шее сидят, свесив ноги. Вторая половина тоже потихоньку начинает заводиться. А когда кто-то из двоих коснется родителей, то тут хоть весь дом выноси, не заметят ничего.