Упомянутая однофамилица оказалась дочерью замминистра железнодорожного транспорта, и Марго немедленно принялась извлекать пользу из чужого семейного положения. Неделю назад дочь замминистра по личным причинам раздумала ехать в санаторий, а горящую путевку подкинула любезной сердцу однофамилице. Марго сразу же взбрело на ум лечить нервы и коленку, которую она, по чужим воспоминаниям, ушибла в глубоком детстве. Но бродить по дорожкам санатория в одиночестве было бы скучно, и Селивёрстова прицепилась к подружке. Выманила Гелю в город на очную ставку и обвинила в том, что та…
– …сидит за компьютером день и ночь, буквой «зю» согнувшись. А потом у тебя спина болит! Или шея?
– Все нормально.
– Сейчас болит? – не отступала Марго.
– Почти нет.
– Глаза красные. Опять дедлайн, а ты в команде?
– В команде, – осторожно подтвердила Геля.
– Слушай, Штосс, – это Марго обратилась к подружке по фамилии. В родственниках у Гели числились немцы, – ты мужика от женщины отличишь? Или вы уже там все бесполые в штанах и кроссовках-унисекс? То, что было отличием, благополучно сгладилось и заросло?
– Начинается.
Селивёрстова работала врачом-гинекологом и цинизма в ней – цистерна. Хоть ковшом черпай.
– Санаторий по тебе, Штосс, плачет. И по мне. Телефон и ноутбук забудь дома.
– Не-ет! У меня…
– Брейк. Отпуск. Скажи всем, что прохудилась твоя гениальная крыша, и ты будешь латать ее целых десять дней.
В санаторий «Солминводы» Геля прибыла седьмого июня в полдень. Приехала одна, не считая компании чемодана с наспех собранными вещами. Накануне у Селивёрстовой объявилась важная пациентка, которую она не могла обделить врачебным вниманием.
– Задержусь на день.
И Гелю дерзким пионером «отправили осваивать земли и торить пути-дороги».
– Тебя встретит лучшая из устроительниц Лариса, телефон ее СМС-кой сбросила. На всякий случай, твой корпус – четвертый. Не вздыхай, я приеду вечером или на следующий день. Скажи им, что Маргарита Андреевна в дороге. Пускай бдят.
Устроительница Лариса явилась к воротам в сопровождении высоченного парня, который сразу отобрал чемодан у Гели. В ней мутной водицей всколыхнулись задавленная опаска и плохое предчувствие. Подсознание давило опытом «непуганых пропавших сестер». Она твердо решила, ни под каким предлогом, не вручать в чужие руки паспорт. А тряпки пусть горят синим пламенем! Все одно ничего путевого.