Полицейская машина стояла перед главным входом прямо посреди школьного двора, между обшарпанными скамейками и слегка завалившимся на бок столом для пинг-понга. Я сидел на ступеньках, рассматривал потухшие мигалки на крыше автомобиля и слизывал кровь с разбитой губы.
Третий вызов полиции за полгода. Я побил собственный рекорд. Адреналин схлынул, как волна после прибоя, оставляя после себя только бессилие и притупившуюся злость.
– Слушай, чувак, может, свалим отсюда? – Йоханн присел рядом.
Друг слегка толкнул меня локтем, чтобы я подвинулся, и выдохнул в лицо облако сигаретного дыма. Я скривился от мерзкого запаха. Когда-нибудь я выбью из этого низкорослого придурка привычку курить.
– Они знают, где я живу. Либо сейчас заберут в полицейский участок, либо из дома. Разницы никакой…
Йоханн глубоко затянулся, тоже уставившись на полицейскую машину.
– Думаешь, тебя посадят?
Я пожал плечами.
– Вряд ли. Скорее, отправят на общественные работы.
– Я могу попросить родителей вступиться за тебя, – неуверенно протянул Йоханн. – Не знаю, что это даст, но можно попробовать.
Его родители были замечательными людьми. Шестнадцать лет назад они, этнические немцы, бросили всех и вся в родной Сибири и переехали в Германию, чтобы дать единственному сыну шанс на лучшее будущее. Но, вырванные из родной среды, они так толком и не прижились, крутились среди таких же поздних переселенцев и большую часть времени говорили по-русски. Плохо представляю, каково им было на первых порах. Я полгода провел в приемной семье, лишенный всего, что любил, и мне хватило этого опыта на целую жизнь.
– Не впутывай их в мои проблемы. Я накосячил, мне и расхлебывать.
Ради Йоханна они бы сказали что угодно. Даже что это они набили морду Свену и разнесли в щепки школьные шкафчики.
Дверь за спиной распахнулась, и я медленно обернулся. Майк, огромный широкоплечий полицейский в темно-синей форме и с пышными черными усами, хмуро уставился сначала на меня, потом на Йоханна и в итоге задержал взгляд на сигарете, зажатой между зубами друга. И молчал так до тех пор, пока сигарета не оказалась на холодной земле, припорошенной снегом.
