Боль. Боль в каждом нервном окончании. Изнуряющая, выматывающая, лишающая рассудка, заставляющая умолять всех святых о том, чтобы это наконец закончилось. И щемящая, пожирающая пустота. Никаких воспоминаний, никакого света в конце тоннеля, никакого долгожданного облегчения, ничего. Моя смерть никак меня не избавила от того, от чего я так отчаянно бежала и искала спасения в небытие. Словно судьба издевалась надо мной, лишив даже последнего, на что можно было надеяться в этой непроглядной тьме. Звук чьих-то голосов, какой-то раздражающий писк раздавался так, словно тонул в толщах, кубометрах воды. Я не могла разобрать и слова, пытаясь понять, какого черта вообще происходит. Почему даже теперь – никакого, черт возьми, покоя?!
Так вот она какова жизнь после смерти? Темнота и нервирующее эхо чьей-то определенно эмоциональной речи? Прямо скажу, не то, что бы я ожидала.
Ощущение собственного тела, словно чужого, изнывающего от боли, особенно в области чуть ниже груди, не оставляло никакой возможности снова вернуться туда, где мой рассудок хотя бы пару минут пребывал в забвении. Выбора у меня не было. Опять. Снова здорова, ну что за нелепость? Где бы я не была, по какую сторону завесы бы не находилась, в каком бы из миров не очутилось мое бренное тело, но иного выхода, кроме как открыть глаза и лично убедиться в том, что я опять облажалась, не было. Веки словно налились свинцом, отказывались слушаться. Но я должна была понять, где я, кто я (а я ли это вообще теперь, или воплотилась в новом теле младенцем?) и какого черта все так болит?
Я была готова к чему угодно, но явно не к яркому искусственному свету операционной. Да, это определенно была она. Какого Дьявола?! Я сложила свою голову в Инфернуме, там нет больниц! И там нет Мередит. Смертная никак не могла оказаться там, даже если весь мир сошел с ума, человек не способен попасть в иной мир. Если только… Неужели и она, и Асмодей, и Габриэль… Нет, нет, только не это! Они ведь не могли тоже умереть! Иначе, как еще объяснить знакомую мне светлую голову среди всей этой четверки, это веснушчатое, милое моему сердцу лицо моего дорогого Лайнуса?!
