Елисия
– Она – пустышка, – дядя небрежным толчком оставил в покое моё лицо. Сморщенный старик, которого до сегодняшнего дня никогда не видела. Да чего уж там, я и о его существовании узнала пару дней как. И вот сегодня уже стояла перед суровым взором сэра Чарльстона, а пока он меня рассматривал, я дышать боялась, застыла в ужасе, не зная, как реагировать на его… бестактность.
А дядя не скрывал своего пренебрежения и был совершенно не рад моему прибытию. Вернее разочарован… рухнувшими надеждами, которые на меня явно возлагал…
– Генри, выкинь отсюда этот никчёмный хлам, – дядя с шумным выдохом сел в резное, на вид старинное и очень дорогое кресло близ камина. С шорохом поправил полы длинного халата, в котором великодушно изъявил желание меня встретить. Тощие, искривлённые старческим артритом руки водрузил на подлокотники.
– Но это всё, что у меня есть, – я покосилась на единственный чемодан, куда вместились все мои скудные пожитки, и стиснула лямку сумочки через плечо, где было самое важное – документы, пара фотографий – память о матери, – и папка с моими рисунками.
– Чшшш, – нетерпеливым жестом заткнул меня дядя.
– Сэр, хочу напомнить, она всё же ваша племянница, – чинно прозвучал голос Генри, и до меня с задержкой дошло, что «хлам» – не мои пожитки, а я… – Последняя из вашего рода, – как ни в чём не бывало продолжал дворецкий, как бы дико не звучало для меня, привыкшей к простой городской жизни девчонке.
– Не забывайся, – прошелестело недовольство Сэра Чарльстона.
– Может, в женскую часть?.. – упирался вежливо и спокойно Генри.
– Сказал же: она мне здесь не нужна! Чего не хватало заниматься ещё и ей, – рыкнул сэр Чарльстон, стискивая морщинистыми кистями подлокотники так яростно, что и без того дряблая светлая кожа слегка посинела. – Я не виноват, что мой род бестолково плодился. И отвечать за их отпрысков не намерен!
Такое заявление меня оглушило. И я без того слушала в полнейшем недоумении своего новоиспечённого дядюшку, а теперь застыла в беспредельном шоке.
Сэр Чарльстон был отталкивающим на внешность старикашкой. А вкупе с мерзким характером, а он, судя по его репликам и приказам, – наимерзейший.
