–…ты прикинь, Марта Витальевна, что творится-то… Не иначе как мир к катастрофе движется. Мишку нашего уперли! – трагично вздохнул Сан Саныч.
– Кхе-кхе… Какого Мишку? – опешила Марта. – Человека?
На ум ей пришел только Андронов, Михаил Александрович, экономист второй категории, немолодой вялый мужчина, работающий в соседней комнате. Неужели его похитили? Только вот кому мог понадобиться Андронов? У него ведь, кроме хронического гастрита, ничего и не было…
– Типун тебе на язык… – процедил Сан Саныч – он любил, чтобы подчиненные понимали его с полуслова. – Да медведя, медведя из зоны рекреации!
Еще Сан Саныч любил «умные» слова, заковыристые обороты и прочие канцеляризмы. Обычный задний двор – с дорожками, клумбами, лавочками и урнами-пепельницами – он называл «зоной рекреации». В выходные Сан Саныч не отдыхал, а «восстанавливал силы». И не на даче, а на «приусадебном участке». Не обедал, а «принимал пищу». Свою жену Анну Марковну называл за глаза не иначе, как «законной супругой», а если Анна Марковна накануне чем-то не угодила ему, то Сан Саныч жестко обозначал ее как «Лернейскую гидру» или просто – «гидру». Например: «А моя-то гидра вчера такую конфронтацию устроила…»
– Медведя? А, медведя! – наконец догадалась Марта. Задний дворик украшала скульптура медведя, сделанная из металла. И эту скульптуру украли, оказывается!
– Ну да, ну да, мишку нашего… – В уголках черных глаз Сан Саныча что-то блеснуло, словно он собирался пустить слезу.
– Не может быть, – хриплым басом произнесла Марта. (Когда она переставала следить за своим голосом, то всегда говорила басом.) У нее возникло чувство, что Сан Саныч врет. Вернее, это чувство ее никогда не покидало. Ее начальник, человек осторожный и расчетливый (из бывших военных), не был искренним никогда и ни с кем. Типичный царедворец. Только вот какой смысл разыгрывать спектакль перед Мартой, полностью зависящей от его воли?
– Это еще почему не может? – вскинулся Сан Саныч, сразу передумав пускать слезу.
– Он же полтонны весит, не меньше!
– Здрасте!.. Девяносто кило, ровно. Я акт приемки как сейчас помню! Он же полый внутри, мишка наш… был…
