* * *
– Уедем отсюда! – умоляюще воскликнула тетушка, хватая меня за плечи.
Мы только что вышли из клиники, уличный шум и непривычно яркое солнце ошеломили меня, я была в тоске и смятении, которые мне мешали сосредоточиться на главном – как жить дальше, а думать об этом надо было уже сейчас, ибо каждый шаг вперед казался мне шагом в пропасть.
– Куда уедем? – испуганно спросила я.
– Господи, дурочка, ты же только что сама слышала, как доктор посоветовал тебе сменить обстановку! – в отчаянии вскричала тетушка, заламывая руки. – Куда? Поедем ко мне!
– В Тишинск? – удивленно переспросила я.
– Конечно, в Тишинск! Прочь из суетной Москвы, из этого Вавилона, подальше от выхлопных газов, жриц любви и извращенцев, которые здесь на каждом углу...
Тетушка моя любила высокий слог, поскольку была учительницей русского языка и литературы – и в высшей степени была оторвана от жизни, постоянно витая в каких-то романтических эмпириях. Она не замечала того, что пугало и резало глаз, но иногда приходила в ужас от самых обыкновенных вещей. Ей, скромной провинциалке, когда она приезжала в столицу, вечно мерещились жрицы любви и извращенцы, причем, насколько я могу судить, она принимала за таковых людей вполне приличных и достойных – просто следующих моде и отбросивших комплексы. В любой девушке, одетой в прозрачную блузку или эпатажное мини, она видела проститутку, а прихотливо подстриженный юноша вызывал у нее подозрения в нетрадиционных наклонностях. Настоящих извращенцев она не замечала – например, тетя однажды очень обиделась на меня, думая, что над ней шутят, когда я сообщила ей, что мой сосед с нижнего этажа отсидел пятнадцать лет за убийство.
– Как тебе не стыдно! – возопила она. – Милейший человек, профессор МГУ!
– Профессор? – удивилась я тогда. – Это он тебе сказал?
– Сказал! Мы ехали в лифте, и я спросила, не артист ли он – уж больно открытое, мужественное лицо, а он мне ответил...
– Тетя Зина, а что еще он мог тебе ответить!
И вот теперь тетя стояла передо мной и сверлила пламенным, вдохновенным взором, и, похоже, от ее желания увезти меня к себе, в Тишинск, мне было не отвертеться. «В самом деле, а почему нет? – мелькнуло в голове. – Вот и доктор посоветовал...» Я действительно собиралась куда-нибудь поехать, моя квартира в Сивцевом Вражке вызывала во мне мучительные воспоминания, последнее время я не могла жить в ней, а просто ходила из угла в угол и рыдала – потому что каждая вещь была связана с мамой, с ее любовью и ее смертью.
