Пройти мимо этой картины на заснеженном балконе было невозможно. Под самой крышей старинного особняка притаился маленький уголок зеленого счастья. Там за огромными стеклами цвела и бурлила зеленая жизнь, сотканная руками прекрасной леди. Где причудливые орхидеи сплелись с яркими гиацинтами, а голубые васильки соседствовали с ромашками в диких зарослях изумрудных лиан. В этом неземном оазисе между небом и землей рождалось маленькое счастье любви. Две неопытные души пытались выстроить хрупкие мостики, по которым можно было бы взбежать к вершинам небес.
– Только ты, – шептал он.
– Только ты, – вторил нежный голос.
Сегодня все должно было решиться, но венчальное кольцо выпало из мокрых брюк. Холодеющая рука разжалась, выпуская на волю последние слова возлюбленного. Чья-то опытная рука тихонько толкнула шатающееся тело и забрала предсмертную записку, навсегда запутав мысли молоденькой девушки.
Ее руки дрожали, а голос срывался, когда вечерняя заря высветила труп близкого человека. Белая веревка крепко ухватила его за шею, не желая возвращать отобранную жизнь, а голубые глаза устремились ввысь, туда, где прячутся потерянные души. Ее душили слезы, когда уносили память первой любви. Хрупкие пальцы последний раз сжали ледяную кисть, прощаясь навсегда с непроизнесенным признанием чувств, от которого осталось лишь маленькое колечко со слезой-брильянтом, что обещало еще много испытаний обладательнице неодетой петельки. Время затягивает раны, но не сжигает память перед ясными , как эта заря , глазами светило сквозь листву ясное солнце, завораживая своим теплым светом, освещая уютные улочки города. Так романтично, красиво и как-то празднично писала зима новогодние закоулки, наверное, так умеет только настоящий художник по имени жизнь.
– Правда, очень красиво?– спросила Юми.
Нежные локоны длинных волос прикрывали ее милое личико с огромными сияющими глазами, если бы ангелы могли видеть земную красоту, то мгновенно забрали бы ее к себе на небо, перепутав с прекрасным цветком.
Льюису нравилось наблюдать за хрупкой блондинкой, а ее раненное сердце доводило его до исступления, сумасшедшего желания съесть ее.