Когда мое сердце воюет с моей головой, рождаются подобные истории.
Спасибо тебе, В., что в такой сложный этап моей жизни, стал причиной, по которой я снова могу писать. Все это – тебе.
Это был теплый сентябрьский вечер. Цирковая труппа остановилась близ реки и оборудовала привал: разместили около десяти небольших жилых шатров для главных артистов, развели костер, на котором уже кипел котел с ароматным рагу и укрыли большим брезентом остатки припасов, которые, планировалось основательно пополнить при следующей остановке.
Еще немного и начнется настоящая ночь. Солнце уже закатилось за верхушки деревьев и светило в спину артистам, которые разбирали свои пожитки. Небо постепенно темнело и начинали появляться первые звездочки.
У костра, вытянув озябшие руки вперед сидел клоун, силач и гимнастка.
Гимнастка, совсем юная девушка, с ярким сценическим макияжем, оставшимся после выступления, почти незаметно пыталась подвинуться к силачу, который явно не замечал ее намеков. Она поежилась, плотнее закуталась в дырявую потертую куртку, надетую поверх облегающего комбинезона, в котором она покоряла зрителей, подтянула колени ближе к груди и почти полностью погрузилась в неопрятную верхнюю одежду. Она стремилась прижаться к мужчине и положить свою голову на его широкие теплые плечи. Но после нескольких неудачных попыток, отстранилась и отвернулась. Глаза ее были наполнены слезами.
Она глубоко вдохнула и, с улыбкой, скрывающей слезы, осмотрела собравшихся вокруг костра приятелей.
Потом произнесла в никуда:
– Вечера становятся все холоднее.
Клоун, сидящий чуть поодаль от остальных, повернул в ее сторону голову и долго пристально рассматривал. В конце концов, ему это надоело, и он снова отвернулся. Он тоже не спешил менять свой сценический костюм на привычную одежду. Клоун разглядывал темнеющее небо и думал о своей клоунской жизни.
Кто вообще мечтает быть клоуном? И он не мечтал, но стал им и принял свою жизнь такой, какой она ему предстала: разукрашенной и нелепой.
Силач, громко вздохнув, достал из внутреннего кармана трубку и набил ее табаком, после прикурил от тлеющей ветки и передал трубку клоуну. Тот вдохнул едкий дым и не поморщился. Курение его успокаивало, но он стремился не пристраститься. Трубка через руки всех сидящих у костра перешла к гимнастке, которая лишь слегка затянулась и закашлялась.
