ГЛАВА ПЕРВАЯ
Голос Алевтины в телефонной трубке звенел настоящим недовольством:
– Все идут, Настя, одна ты не хочешь! После окончания школы десять лет прошло, давно встретиться пора! – После неопределенного хмыканья собеседницы голос стал строже: – Чтобы больше никаких отговорок! Ровно в три в кафе «Радуга»! Не опаздывай! Я тебя с Во-лодькой посажу, посмотришь, каким он стал.
Положив трубку, Настя посмотрела по сторонам, будто ища, где же ей скрыться от везде-сущего ока старосты. Эта весть выбила ее из привычной жизни, как пушинку. Боль и горечь, ка-залось, так хорошо похороненные, вспыли со дна души и понесли по волнам памяти.
Владимир… Или, как она всегда звала его, Влад. Почему-то она не любила имена Вова или Володя и всегда называла его только так - Влад. Одно это имя принесло такую боль, что на висках забились тоненькие сеточки вен.
Настя прижала к вискам прохладные пальцы и закрыла глаза. Память тут же воскресила белозубое насмешливое лицо, глядящее на нее с удрученным отрицанием. Сколько же раз она признавалась ему в любви? Сотню, не меньше…
Началось всё в детском саду. Она не помнила, как они познакомились, но мама говорила, что она была самым рослым ребенком в группе, и привыкла, чтобы все подчинялись исключи-тельно ей. И когда привели нового мальчика, она попробовала командовать и им. Но он этого не стерпел и двинул ее машинкой по голове. Видимо, после этого удара у нее в мозгах что-то за-клинило и она в него влюбилась. Как выяснилось, навсегда.
Сколько она себя помнила, они всегда были вместе – и в детском саду, где ходили нераз-лучной парой и сидели за одним столом, и в школе, где пересели за одну парту. Он был снисхо-дительным парнем и позволял ей за собой ухаживать, несмотря на всю ее некрасивость. Иногда даже заступался за нее.
Перед глазами тут же всплыла сцена, после которой она в первый раз призналась ему в любви.
В каком это было классе? Четвертом или пятом? Они с Любой Городиловой, о чем-то болтая, шли домой после школы, когда на них налетел школьный хулиган Игорь Овчинников. Толкнув ее в сугроб, стал бросать в нее плотно слепленные мокрые снежки и вопить:
