У меня ужасно болела спина. Пожалуй, такого неприятного пробуждения не было со времён студенческой подработки на стройке. Яркий свет не облегчил понимания, в каком месте я проснулся. Чьи-то голоса отдалённо приглушённые. Язык понятный, но суть разговора вызывала лёгкое напряжение.
– Рада, что Вы проснулись к завтраку. Согласитесь, холодный омлет с остывшими тостами – не самая приятная еда, ещё и в больничной палате.
– Что со мной? – во рту пересохло так, что я не мог узнать свой охрипший голос. Но убедившись, что я – это я, и что дар речи меня не покинул, сглотнув скудную слюну, повторил, – я в госпитале?
– Да, конечно. Теперь можете забыть о своей болезни – завтра Вас выпишут, сегодня отдыхайте. Я зайду после обхода, – милая девушка, с тривиальной внешностью работника любого медучреждения, покинула просторную палату. Я остался один, с завтраком и провалом в памяти. Помнил, как накануне резко кололо в груди и потом… Кажется, это было давно. Но в чём я полностью согласен – в том, что остывший тост приравнивается к ненавистному остывшему чаю, поэтому решил позавтракать, и уже потом разбираться, что всё-таки произошло.
Не успел я понять, что за странный соус они добавили в тост – не то горчица с вареньем или же это мёд с васаби, как в коридоре раздался крик.
– К нему нельзя, он ещё очень слаб, приходите завтра. Сэр, не вынуждайте меня звать охрану, – я узнал голос медсестры, которая так любезно заботилась о моём завтраке. Хотя от прежних нежных ноток женского голоса не осталось и следа.
– Идите к чёрту! Моника сказала забрать Кевина сегодня, и я помню это лучше, чем своё имя, – голос, похожий на пьяный бас, принадлежал старику, одетому, впрочем, достаточно прилично. Ворвавшись в палату, дебошир смотрел на меня так, словно бы я задолжал ему крупненькую сумму и теперь прятался на больничной койке с надеждой, что больному будет отсрочка. И вот этот, с позволения сказать, не слишком трезвый дедушка с победной улыбкой обнаружил должника и теперь возьмёт своё с процентами, надо понимать по его нахальному взгляду. Уж чем-чем, а азартом я никогда не мог похвастаться, поэтому беспокоиться было не о чем.
