Просыпаюсь от горячего дыхания и прикосновения гладкого, мокрого языка, скользящего по щеке. С трудом поднимаю тяжёлые веки. Вижу зубастую пасть, два, горящих предвкушением, рыжих глаза. Нет, я, однозначно, не жаворонок, и, наверное, никогда им не стану.
– Волосатое чудовище, – обречённо вздыхаю, протягиваю руку и чешу пса за ухом.
Обрадованный Шашлык клацает зубами и семенит к выходу.
– Чудовище, – вновь произношу я, вставая с раскладушки. Та жалобно скрипит, словно это ей сейчас нужно будет выгуливать любопытного пса, затем тащиться на колодец за водой, а после этого, целый день корячиться на огороде. И лишь вечером, когда на небе от солнца останется лишь тонкая рыжая закатная полоска, а воздух станет прохладным и влажным, можно будет отправиться к реке.
Встаю босыми ногами на, нагретые солнцем половицы, потягиваюсь, с наслаждением вдыхаю пряный дух скошенной травы, намокшей от ночного дождя крапивы и, жарящихся на кухне блинов. Баба Маша уже давно проснулась, подоила корову, собрала свежей клубники и теперь готовит завтрак. Чёрт! Пора и мне вставать с первым криком петуха, а не ждать, когда Шашлык в щёку лизнёт, мол: «Просыпайся, лежебока».
– Всё, Илона, – мысленно говорю себе. – Пора вливаться в деревенскую жизнь, раз собралась стать частью этой самой жизни.
Машинально касаюсь губ, гоня прочь из души чувство какой-то неправильности. Да, Олежка меня поцеловал, с начала в клубе на дискотеке, затем, за сараями, уже на подходе к дому бабы Маши. Да, в груди ничего не ёкнуло, и бабочки в животе не затрепетали. Напротив, поцелуй парня показался каким-т маслянистым, липким. Но ведь не у всех, наверное, ёкает, и не у всех трепещут бабочки. Любовь и дружба – настоящее чудо, дарованное богом, и даётся это чудо не всем. Однако, все живут, тянут лямку постылого быта и находят в этом, пусть и мелкие, но всё же радости. Выйду замуж, рожу ребёнка, будем вести своё хозяйство. Благо, практика у бабы Маши весьма насыщенная. Ничего, проживу как-нибудь без чистой и светлой, без Молибдена, Корхебеля и магии. Всё лучше, чем оплакивать потерянное.
