Его Величество Женщина
Тот, удивительно ясный и тихий июльский вечер, был до краев наполнен благоденствием вечной, радующейся жизни.
Все вокруг было так миролюбиво, миротворно, любвеобильно, что можно было подумать, что наконец-то на земле наступила Эра Любви. Что долгожданный мир все же наступил в этом Суетливом, вечно торопящемся и куда-то стремящемся мире. И все живое было пронизано светом любви, который исходил отовсюду: от земли, от неба, поля, леса. Словно какое-то высшее Существо, которое находилось повсюду, исходило этим ласкающим светом. И точно также, все было пропитано непоколебимой уверенностью в завтрашнем дне. В том, что вечно и точно так же, будет светить спокойное солнце, и что после его ухода по небу всегда, будут рассыпаться мириады и мириады ласково перемигивающихся звездочек, а между ними будет величаво плыть внимательная луна. Что всегда воздух будет оглашен лишь стрекотанием кузнечиков, гудением комаров, да звенящими о подойник струйками молока. И что буренки все так же будут лениво пережевывать траву с прикрытыми от истомы глазами. Будут разноситься по лугу радостные и звонкие голоса доярок, среди которых то – одна, то другая, то и дело запевала какую – нибудь, веселую песню, сидя на ведро под коровой и перебирая быстро и ловко ее соски. Эта мирная идиллия, конечно же, дополнялась вездесущими детишками, которые пришли в этот летний лагерь со своими матерями, а сейчас терпеливо стояли и ждали: когда мать наполнит его кружку парным пенящимся молоком прямо из соска коровы. Чтобы затем, погрузив губы в пену молока и слегка отдувая ее своим носиком, вздыхая при этом самый мирный на свете запах, не спеша пить этот божественный напиток парное материнское молоко. Вечерняя дойка окончилась, и доярки, группами, по два три человека разошлись по домам. Вместе с ними разбежались и ребятишки. И когда в лагере остались лишь пастухи да мы с Надеждой, то она, смеясь одними глазами, задорно предложила: – Ну что, Сашенька, проводишь меня домой, а что скоро стемнеет, а одной идти страшно. – Провожу – радостно согласился я. И у меня, даже от одного ее певучего грудного голоса сладко заныло сердце. Ведь и я ждал ее лишь с одной мыслью: побыть с ней наедине хоть несколько минут.
