Это был обычный понедельник. В ярко-синем небе плавилось золотое солнце, но в квартире жары не чувствовалось. И вовсе не благодаря кондиционеру. Я его даже и не собиралась покупать. Толстые стены здания, построенного в последний год позапрошлого века, сами создавали идеальные условия. Летом внутри было прохладно, а зимой тепло. Лучшего и желать нельзя. Так было всегда, сколько себя помню, еще в те далекие времена, когда гостила здесь у бабушки. Теперь квартира принадлежала мне одной, и от этого порой становилось очень горько. Прошло уже больше десяти лет, но мне до сих пор иногда мерещились бабушкины шаги в коридоре или запахи трубочек со сливочным кремом на кухне. Можно было утешаться только тем, что бабушка часто мне снилась, и каждый раз сны казались светлыми и добрыми. Хотелось верить: ей хорошо, где бы она ни находилась сейчас…
Я любила эту квартиру, до сих хранившую воспоминания о трех поколениях когда-то большой семьи. Так уж сложилось, что я жила здесь одна, и даже во всем городе не осталось никого близкого. Если не считать двоюродно-троюродных связей, настолько слабых, что они напоминали засохшие прошлогодние цветы. Пока их не трогаешь – лепестки и листья, вроде бы, держатся. Но стоит прикоснуться, как рассыпаются прахом, превращаются в бурую пыль. Лучше уж не трогать.
С балкона донеслось мяуканье. Я раздвинула шторы и выглянула наружу. Юнона так редко и неохотно издавала звуки, что ее низкий и слишком звучный для миниатюрной кошки голос каждый раз звучал странно и казался неким таинственным знаком. Однако причин звать хозяйку, похоже, не было. Все как обычно – тихая улица, едва видная сквозь кроны гигантских тополей, серая стена дома напротив…
– Зачем ты меня звала? – спросила я, разумеется, не рассчитывая на ответ. Но ведь большинство хозяев домашних любимцев с ними разговаривают.
Юнона обернулась ко мне, заглянула прямо в глаза и снова уставилась на асфальт под самым балконом. Я в очередной раз подумала: надо хоть что-то посадить в ящики с землей, установленные с трех сторон балкончика. Раньше он был таким цветущим… Причудливо изогнутые металлические прутья, на которых держались перила, сплошь закрывали листья и цветки вьюнков, вниз свешивались головки огненных настурций… Теперь ящики представляли собой три маленькие пустыни с растрескавшейся, почти каменной землей. Времени заняться посадкой еще хватало, только-только наступил июнь.
