У того, кто отовсюду гоним,
есть лишь один дом, одно пристанище –
взволнованное сердце другого человека
Эрих Мария Ремарк
Пролог
Этот день был особенным для жителей столицы. С самого утра они спешили на главную городскую площадь чтобы увидеть наказание опасного государственного преступника. В том, что он этого заслуживает, сомнений не оставалось: этот злодей причинил городу столько бед. Всем не терпелось поскорее увидеть, как восторжествует справедливость, да крови хотелось, чего уж таить.
В полдень, когда Доброе Око зависло над Аддоном, лишая ее теней, преступника вывели на эшафот. Молодой мужчина смотрел на толпу зрителей, взгляд его злых глаз ничего не выражал.
Палач грубо поставил его на колени. Скрипнул резиновый фартук, тонко взвизгнул в воздухе кнут, и первый удар обрушился на спину осужденного. Новый удар и новая кровавая полоса: сальная бечевка резала не хуже скальпеля. Кровь стекала по напряженной спине и капала на пол, собираясь в лужи и стекая в узкий желоб. Время замедлилось, словно специально растягивая пытку. Палач вложил все свое мастерство в последний удар: преступник озлобленно зашипел и стиснул челюсти. Но боль и унижение – не последнее испытание, которое его ждало: его рывком подняли с окровавленного эшафота и повели вниз по улице по живому коридору из ошалевшей от увиденного притихшей толпы. Его вели умирать.
Капитан королевского отряда стоял возле пограничных ворот с приговором в руках и терпеливо ждал, когда осужденного подведут ближе. Убедившись, что его все слышат, он развернул лист, кашлянул и начал монотонно зачитывать текст:
– Орвис Гайд, вы приговорены к пожизненному изгнанию из королевства Рипербах. Приговор будет приведен в исполнение немедленно. Как капитан королевского отряда Соларем, я обязан уведомить вас, что при попытке вернуться в Рипербах, вы будете немедленно убиты…
– Я понял, Дерен, – перебил Орвис. – Просто сделай, что должен.
Дерен осекся, осажденные его надорванным от боли голосом, и раздраженно кивнул, покорно исполняя последнюю просьбу обреченного. Щелкнули наручники, по ладоням потекла кровь. Осужденный поморщился, потер запястья и обернулся на оставшийся позади город. Никто больше не держал его, люди в одинаковой темной форме смотрели на него безжалостно, их лица ничего не выражали.
