Париж, Франция. Весна 1913 г.
По комнате плыл сладковатый запах курительных трав, мускусных духов и какой-то еще ароматической дряни. Риган не выдержал, ловко перепрыгнул через развалившуюся в истоме Франсуаз и распахнул окно. Сразу стало легче. Обостренное обоняние отказывалось воспринимать жуткую какофонию благовоний, а уходить было рано: Риган еще не наигрался.
– Эй! – наигранно-капризно запротестовала девица. – Мне холодно!
– Я что-нибудь придумаю, – ухмыльнулся он, возвращаясь к ней. Она была в его вкусе: светлокожая, с большой грудью, но не полная. Рыжий – натуральный цвет, с веснушками рассыпанными по всему телу, даже в самых интересных местах.
Риган перехватил ее запястья, вжимая проститутку в атласные простыни и целуя шею. Не так давно во Франции удумали прикрыть бордели, но к счастью на расторопность большинства представительниц древнейшей профессии это никак не повлияло.
Девчонку он заметил неделю назад, когда приходил на квартиру к Джульет: она сидела на коленях у какого-то жирного говножуя и хихикала. Смех у нее был тоненький, заливистый, необычный. Девицы, чтобы привлечь к себе внимание, использовали самые забавные уловки. Франсуаз выбрала смех, и не прогадала.
Вот и сейчас она рассмеялась, когда его язык дразняще скользнул в ямочку между ключицами, ее самое чувствительное местечко, и Риган фыркнул в ответ.
– Все еще холодно?
– Нееет, – она вытолкнула это короткое слово с придыханием, а он обхватил губами ее большой розовый сосок, играя с ним языком.
Кому что, а в женской красоте Риган ценил грудь. Он не обошел вниманием ни один миллиметр пышного бюста. А пока Франсуаз выгибалась под ним, напрочь позабыв об открытом окне, сам завелся не на шутку. Перед глазами некстати возник совершенно другой образ, который остался в далеком прошлом и о котором он запретил себе думать почти восемь десятков лет назад.
Риган вошел в нее резко и яростно, впился зубами в плечо. Франсуаз пискнула от столь явной смены ощущений, но тут же расслабилась, податливо разводя бедра.