Криста лежала и смотрела в потолок. По нему ходили странные черно-белые тени, в которых она видела то клубок змей, то крадущихся многоногих пауков, то сети, полные чего-то мерзкого, затягивающего, больного… Бессонница… Как же она от нее устала! И от мыслей своих безрадостных устала. Причем от них еще больше, чем от бессонницы. А ведь всего пару месяцев назад…
Неужели прошло лишь два месяца с тех пор как?..
Думать о Франке, об этом долбаном Франке, было противно. А не думать невозможно. Криста тогда работала как вол над большим и очень пафосным проектом — фотографировала для каталога ювелирных изделий одного из ведущих производителей. В ее студии постоянно крутились красотки-модели, которые и демонстрировали товар, так сказать, лицом… И не только лицом — Криста была знаменита как раз тем, что делала потрясающе эротичные и при этом высокохудожественные фотографии в жанре «ню»…
Здесь же, в студии, тогда крутился и Франк. И Криста как последняя дура еще и радовалась, что любимый выказывает столько интереса к ее работе, а значит, и к ней самой…
А потом вдруг выяснилось, что интерес у Франка, конечно, был, но только не совсем к тому. Причем обнаружилось все самым пошлым и анекдотично-омерзительным способом: Криста застукала своего брутального красавчика-любовника, который еще вчера уверял ее в вечной преданности, с моделькой как раз из числа тех, что участвовали в съемках каталога. Потом Франк кричал вслед Кристе, что та истеричка и «все, как всегда, не так поняла», но это было откровенно смешно. Как можно «не так» понять ситуацию, когда член любимого мужчины по самые яйца засажен в какую-то левую женщину и энергично двигается в ней?! И что самое пакостное, происходит все это не где-нибудь, а на той самой постели, на тех самых подушках и простынях…
От всплывшей картинки Кристу замутило, и она нервно перекатилась на бок, зарываясь лицом в подушку. Новую. Как и все в этой комнате, включая мебель.
Софи — лучшая подруга и продюсер — после того как хозяйка фотостудии не явилась на финальную, самую ответственную съемку для обложки каталога, приперлась к ней домой и долго вытрясала из пьяной в лоскут Кристы ее глупую, сжавшуюся в агонизирующий комок душу. А потом, когда «вкурила» причину происходящего, еще дольше приводила ее в относительную норму, уверяя, что на «этом говнюке Франке» свет клином не сошелся. Криста не спорила, но легче от этого не становилось. В ней словно что-то выгорело… Нет, не так — все еще горело, причиняя нестерпимую боль. И это пламя, спрятанное где-то за грудиной, словно пожар на торфяниках, медленно превращало в пепел и тлен что-то очень важное. То, что и делало Кристу личностью и, главное, тонко чувствующим творцом…
