Что вы знаете о боли? Все о ней знают. Нет людей, что ни разу не испытали её, мы познаем боль с самого детства, с самого рождения, верно? И учимся с нею жить. А что вы знаете о боли душевной? Уверена, тоже немало, полагаю, каждый человек, испытавший душевную боль, со мной согласится: она куда сильнее любой физической, а испытав муки родов, я могу с уверенностью заявить – душевная боль и боль предательства куда более, чем даже самые сильные схватки. А что вы знаете о словах? Скажем:
«В горе и в радости, в богатстве и бедности, в болезни и здравии», – именно так звучат самые нашумевшие слова в зале бракосочетания. Люди дают клятву, смотрят многообещающими горящими взглядами друг другу в глаза, держатся за руки и искренне верят: именно их ждёт счастливый финал вместе с долго и счастливо, верно? Это счастливые слова.
А есть те, что ранят похлеще кнута.
Сейчас я сижу на роскошном диване, поглаживаю дорогую кожу кончиками пальцев и усмехаюсь, этот диван, как и всю мебель, выбрала для нас самолично свекровь, ни с кем не посчитавшись, уж тем более со мной. Именно здесь, в этой гостиной, на этом диване много лет назад я слушала её занимательный монолог:
– Запомни золотое и самое главное правило, моя дорогая, правило, которому ты посвятишь всю свою жизнь.
И я внимала, затаив дыхание.
– Вступая в нашу семью: ты безукоризненно выполняешь свою работу в качестве его жены. Молчишь – если тебя не спрашивают. Киваешь и улыбаешься – в знак почёта каждому гостю. И, ни при каких обстоятельствах, – не усложняешь нам жизнь. Живи тихо и достойно. Не забывай, что ты в самом низу. Будем считать, что решение моего сына жениться на тебе было в целях благотворительной соцпомощи.
Сказать, что я была в шоке от услышанного, – не сказать ничего. А ведь говоря всю эту ересь будничным тоном и с ничего не выражающим лицом, она считала себя правой, а меня и по сей день – грязью под её ногами и дорогими лоферами её сынка. Челядью. Но тогда я была слишком глупой, чтобы это понять хорошенько, и не смела пикнуть против властной свекрови. Да, я боялась её. И от той собственной покорности сейчас меня выворачивало наизнанку. А уж как я перед ней тогда раболепно лебезила – и сейчас дико тошнит:
