О, светлая улыбка, что в упор,
Неосторожного, меня сразила!
Душа, что если б раньше в мир ступила,
Могла бы царственный носить убор
Офицер полиции моргнул, и смущенно потупился. Может, он действительно разглядел, что в душе Валентины Степановны Кошкиной сейчас метали громы и молнии сразу несколько царственных особ? Впрочем, для этого тощего стража порядка испанской столицы хватило бы громов одной Валентины. Последняя только что перестала метать их на голову несчастного офицера.
– Это я еще пожалела тебя, придурок, – процедила она сквозь зубы, протягивая руки за своими законными трофеями, – больно уж ты похож на другого…
– Придурка? – спросила в душе Дездемона, приглядываясь к физиономии испанца, украшенной редкой бородкой.
Точно такая же, только нечесаная и постриженная не столь аккуратно, была у блистательного идальго, рыцаря Печального образа Дон Кихота. Валентина (а, тем более, Виктор Николаевич) после общей победы над быком пребывала в некоторой эйфории, и потому не возмутилась, когда ее вежливо, но очень настойчиво пригласили в ближайший полицейский участок. И здесь Кошкина, не имевшая в своей жизни ни одного привода, поначалу держала себя весьма скромно, предоставив право объясняться с полицейскими законному супругу. Сама же – пока несчастный Николаич «экал» и «мекал» на вполне приличном испанском языке – решала нехитрую генеалогическую задачку. Мог ли этот офицер, в первое время важно хмуривший брови, быть потомком Дона Кехара, известного всему миру под именем, подсказанным ему Кошкиной? Сними сейчас с него кто полицейский мундир, да надень ржавые доспехи – и можно отправлять на бой с ветряной мельницей, который наши героини так и не увидели.
– А кто, – думала она, – тогда стал второй половинкой рода, закончившегося на этом придурке? Дульсинея Тобосская? Или спасенная отважным рыцарем Марсела наконец-то поняла, что такое настоящая любовь?
– Почему «закончившегося»? – опять прервала ее неспешные построения неугомонная венецианка.
