«Да, Ирэн, у меня новость. Весной обязательно буду в Москве. В общем, увидимся. Обнимаю. Беглый Костик».
Прочитав последнюю фразу, Ирина рассеянно стряхнула пепел на ковер. Надо же! Приезжает! Через десять лет!
Она отложила письмо в сторону и только тогда увидела на конверте почтовую марку. Вернее, это была не марка, а напечатанная типографским способом фотография Ирины с зубчиками по краям и подписью «Ирэн». А рядом – обычные канадские марки, проштемпелеванные почтовиками.
– Все развлекается! – усмехнулась Ирина и неожиданно метко швырнула конверт с маркой «имени себя» в мусорное ведро.
С Костиком они работали в годы Перестройки в одной маленькой, но уютной редакции. Общение сослуживцев там проходило гораздо интенсивнее и было намного интереснее, чем собственно работа. Константин Смородин врывался в офис шумно, как на сцену, принося с собой шлейф восхитительных ароматов и впечатлений. На плече у него обычно болтались сумка с фотоаппаратурой или висел чехол с теннисной ракеткой. Летом Костик разъезжал по Подмосковью на видавшем виды велике, который постоянно усовершенствовал, играл в большой теннис на каком-то ведомственном корте и скакал на лошади по дорожкам парка. Зимой он вырывался на недельку куда-нибудь в горы или в пансионат в ближнем Подмосковье. И горные лыжи, и большой теннис, и даже верховую езду «совковый плейбой» Костик освоил задолго до буржуазной моды на них, чем впоследствии сдержанно гордился. Талантов и умений у Костика было намного больше, чем у всех сослуживцев Ирины вместе взятых. Он лихо водил "ушастый" "запорожец", неплохо фотографировал и даже отшивал на усовершенствованной им же швейной машинке «почти фирменные» джинсы. Когда по телевизору стали крутить бесконечную Санта-Барбару, Ирина сразу поняла, кого ей напоминают все эти Си Си, Мейсоны и Крузы. Конечно же, Костика! Высокий, поджарый, с русыми, слегка вьющимися волосами, с ироничными складками в уголках рта, он выгодно выделялся из стаи хмурых с похмелья, вечно чем-то озабоченных и слегка помятых редакционных мужиков. Костик всегда благоухал хорошим одеколоном, а тембр его голоса напоминал Ирине Караченцева, неизменно дублировавшего Бельмондо. В общем, не только близорукие глаза Ирины, но и ее уши, и даже нос каждое утро с нетерпением ждали появления Костика в редакции.