Копыта белоснежного коня бесконечно меряли дороги Эалы.
Тайтингиль жил так давно, что уже не находил нужным вести подсчет – тысячелетия стелились под ноги его лошади, а все дороги были известны, как прочитанные буквы любимой книги.
Здесь было все – подвиги и сражения, прозрачные родники и мутные волны бушующих морей, густые леса и бесплодные широкие степи на самом краю земли. Все уже было, и все это оставалось его любимейшей вотчиной.
Великолепный белый конь встряхнул густой гривой и вздохнул.
– Потерпи, дружище, – выговорил Тайтингиль. – Скоро привал.
Эту часть Бездорожья Тайтингиль намеревался преодолеть как можно быстрее. Три или четыре дня должен был занять короткий путь до Города, куда витязь вез лаконичное послание из эльфийских лесов, и далее его путь лежал во владения пресветлой Наиллирис, о скалистые берега которых плескалось теплое море.
Нет, златой витязь не собирался покидать пределы Эалы, но на кораблях уходили многие его друзья, и он желал попрощаться. А далее его снова звали пыльные дороги и иззубренные мечи.
Словом, мешкать не приходилось.
Камни затрудняли коню ход, дорога петляла по густым колючим зарослям, сплетенным почти в непроходимые препоны. То вверх, то вниз – каменистые холмы и причудливая поросль, корявые деревья, тянущие узловатые ветви вверх…
Белоснежный конь споро перебирал точеными ногами, раздувая ноздри. Тайтингиль выбрал не самый простой, хотя и самый короткий путь.
Вдруг витязю привиделось, что он что-то приметил под переплетением терна и ежевики. Нечто светлое… белое.
Да нет, что тут может быть? Кролик?…
Проехав вперед, витязь остановил коня и прислушался.
Вот, никаких сомнений.
Спрыгнул, цепляясь багряным плащом, шитым золотыми цветками, за колючки, присел на корточки…
В самой гуще шипастых веток, подобрав лапки, сидела белая кошечка. Встретившись взглядом со взором витязя, она мяукнула снова – едва слышно, раскрывая перламутрово-розовую пасть с фарфоровыми зубками.
Кошка! Откуда?…
– Иди сюда, – проговорил эльф и протянул к кошке руку в латной рукавице. Кошечка понюхала металл… и забилась глубже в куст, снова душераздирающе мяукнув.
