У всех у нас бывают грязные секреты. Я не исключение.
Мне тридцать восемь. Есть бизнес, тачка «крузак», две квартиры, уйма подчиненных и даже рабыни. Семьи нет. Как-то не сложилось, так я обычно отбриваю вопросы, но себе врать подло. Не могло у меня сложиться как раз из-за грязного секрета.
– Спарринг!
Делаю сайд-кик, зная, что кореш сразу же пойдет на сближение. В отличие от меня, его удары ногами – не сильная сторона, Костя лучше бьет руками. Он отбивает. Я захожу на лоу-кик, ударяю его по внешней стороне бедра и тут же теряю преимущество – он достает меня первым ударом руки.
Серия ударов, и весьма ощутимых.
– Брейк!
Расходимся. Отлично, сейчас я снова достану Костяна пару раз с ноги.
– Спарринг.
Наша дружба длится целую вечность, а начиналась еще в клубе по кикбоксингу, куда мы записались в один год и занимались после уроков в школе. Дружили и боксировали уже тридцать лет. Я женил лучшего друга, пил за его родившуюся дочь, среди ночи поднимал и вез к нему в пригородный дом лучших педиатров столицы, когда у той внезапно поднималась температура.
Он ждал вместе со мной возле операционной, когда оперировали мать, провожал ее со мной в последний путь, пил за то, чтоб земля была ей пухом, наплевав на язву.
Не друг, а скорее брат. Так я его и воспринимал последние десятилетия. Костя, по сути, был моим самым близким человеком, моей семьей. Но даже он не знал о моей грязной тайне.
– Завтра у Поли днюха, но собирать гостей будем в субботу. Приезжай.
Я скривился, переключая душ на холодный. Все же семейные праздники, все эти сборища – не мое.
– Не отвертеться?
– Какое «отвертеться»? У моей дочери днюха!
Я присвистнул.
– Серьезно? Такая уже большая…
– Да какая она большая? – Друг заржал, перекрывая душ и натираясь полотенцем. – Я ей по-отцовски так и заявил: до двадцати одного ни пить, ни курить, ни трахаться не позволю.
Теперь засмеялся я:
– Суров, отец.
– Вот появится у тебя своя дочь, вспомнишь меня.
– Не появится. Все делать надо вовремя, а не пытаться впрыгнуть в уходящий поезд.
