Пролог
Эту историю, слышанную ещё от своего отца, мне пересказал мой дед, едва я пошел в первый класс и, конечно, ещё не подозревал, что когда-нибудь захочу стать писателем. Помню, как потряс меня финал повести: жестокий и нереальный! Но прошли годы, и другие, более важные интересы и дела, захлестнули молодую, ищущую опыта, душу. Событие, так долго и неприятно волновавшее меня, стерлось из памяти и, может быть, так и осталось где-то за чертой сознания, если бы не одно недавнее происшествие. Я встретил старого деревенского друга (школьные каникулы я всегда проводил в деревне), который сообщил, что моя хорошая знакомая, а точнее – подруга детства, «померла ещё тринадцати годов»… И он рассказал странную и страшную историю, конец которой показался мне настолько нереальным и ненавистным, что почти мгновенно, вопреки своей воле и даже, наоборот, употребив всю волю против, я до мельчайших подробностей представил события, о которых когда-то поведал мой прадед… Семен Иванович Силаев, купец первой гильдии, человек добрый, образованный и, несомненно, правдивый.
1
Иван Петрович купил это сверкающее чудо дорого. Очень дорого. Сосед, зная страсть Галушкина ко всяким безделицам такого рода, задал настолько неприличную цену, что любой другой бежал бы от неприятного продавца или, по крайней мере, сказал ему что-нибудь дерзкое. Так поступил бы каждый, но не Иван Петрович. Услыхав о редком раритете от бабки Николаихи – хитрый сосед! – Галушкин сначала побледнел, затем, держась за выпрыгивающее сердце, присел на скамью и только потом тихо, недоверчиво переспросил:
– Семнадцатый век?
Николаиха сочувственно покачала головой.
Через несколько дней в доме у Галушкиных появился и сам сосед Селедкин. Это был длинный, тощий тип с прилизанной прической и мелкими, липкими глазками.
– Да, самовар, – сказал он, царапая ногтем белую клеенку. – Семнадцатый век. Так сказать от предков… Вещь.
– Сколько? – глаза у Ивана Петровича сверкали как у влюбленного цыгана. – Сколько? – В эту минуту он готов был заложить все: дом, сад, душу…
– Договоримся, – промямлил Селедкин и надел скользкую зеленую фуражку.
