Иногда сквозь чернильные линии официальных документов я видел будущее. Когда скупые на эмоции слова превращались в мыльные, однообразные пятна, а цифрам терялся счёт, передо мной всплывали пророчества о беззаботной жизни. То, к чему я стремился, становилось живым и ярким, как открытка из моего личного счастья.
Вилла с черепичной крышей и кипарисовыми аллеями. С роскошным садом, где пышными цветом взрывались острова петуний и настурций, астр и флоксов. А смуглый садовник, ровняющий топиари, выглядел истинным художником, озарённым вдохновением.
Позади виллы голубым полем раскинулся бассейн. Я любил выходить к нему ночью. Когда подсвеченные глубины щедро бросали всюду, куда могли дотянуться, мерцающие блики. Сопревшая за день зелень мешала свой аромат с вечно свежим запахом воды и этот пряный букет я запивал бархатистым вермутом. Смотрел в безоблачное небо, усеянное звёздами и коронованное луной. Мечтал о том, что пока мне не ведомо.
Возле гаража, под сенью томимых жарой пальм, стоял чёрный автомобиль представительского класса. Сквозь морок фантазий я не видел его шильдик, он мог быть любым. Такие мелочи не важны, когда под капотом сотни лошадиных сил, а в салоне помещается без стеснения полдюжины человек. На идеально отполированном кузове блестело горячее, южное солнце. Я даже чувствовал запах раскалённой краски. Она манила в путь. Неважно куда и зачем. Просто автомобилю требовалось размять колёса, покрасоваться перед пешеходами. И я с удовольствием садился за руль, взрывал тишину побережья рёвом мотора. И гнал по ровным дорогам к самому горизонту. Туда, где должно было упасть солнце.
Внутри виллы, в одной из десятков комнат, меня ждала жена. С модельной внешностью и идеальной фигурой. Вот только в отличие от избитых до полусмерти стереотипов, помимо прочего, она обладала ещё и прекрасным умом. Знала наизусть Пушкина и Шекспира, разбиралась в теории относительности и понимала смысл квантового компьютера. Привычки же любимая моя жена имела точно такие же, как я и ссорились мы лишь в шутку. Чтобы потом в постели любовь наша была острее.