– Ты дождешься меня? – спросила я. Протянула руку для поцелуя. Хорошо, что пальцы не дрожат.
Рик склонился над моей рукой, почти как взрослый. Выпрямляясь, обжег взглядом синих глаз. Почему я каждый раз улыбаюсь, словно дурочка, когда он так смотрит?
– Обязательно. Я буду писать каждый день.
Мама едва заметно покачала головой. Вернемся домой, и она снова начнет отчитывать: «Не морочь мальчишке голову, он тебе не нужен!» Ох, да о чем я! Это она вернется домой, а у меня впереди две недели морем.
Я растянула непослушные губы в кокетливой улыбке.
– Это ты сейчас так говоришь. А потом вырастешь и забудешь.
Шесть лет! Шесть лет вдали от дома! Нет, я не буду плакать, бесполезно. Отец опять скажет что-нибудь вроде «не реви, Цветик, ты же Эйдо», мама снова начнет рассказывать, что до сих пор переписывается с подругами из пансиона, про блестящее образование: Бенрид – центр наук и искусств. Что тоже грустила поначалу, но потом все прошло.
– Я буду ждать, – сказал Рик, и что-то такое промелькнуло в его голосе, от чего мои щеки налились жаром. Я выдернула руку, которую он до сих пор не выпустил из своих пальцев – горячих и сильных.
Забудет. Как уже забыл, что в детстве обзывал меня малявкой. И как сунул лягушку в корзину с земляникой, а потом хохотал, когда она выпрыгнула мне в лицо. А я-то все помню, так что пусть теперь смотрит и вздыхает.
О чем я? Не станет он на меня смотреть – просто потому, что я буду далеко. А писать каждый день… через море? Его родителям быстро надоест выбрасывать деньги. Да, лорд Бенедикт Мортейн богат и щедр, но…
Я не хочу никуда уезжать!
– Хватит, дети, – вмешался отец. – Никто не будет задерживать корабль ради вас.
Он распахнул объятья, и я бросилась в них, ткнулась носом в грудь, вдохнула такой знакомый запах – табака, кожи и лошадей.
– Выше нос, Цветик, – улыбнулся он, отстраняясь. – Шесть лет пролетят быстро. Вернешься совсем взрослой и настоящей красавицей.
– Роза и сейчас… – Рик вспыхнул и осекся, смешавшись. Отступил, неотрывно на меня глядя, словно хотел насмотреться на все эти годы вперед.
Мама порывисто обняла меня, пряча блестящие от слез глаза, и я прижалась к ней. Надо же, я уже почти догнала ее, а когда приеду, наверное, вовсе перерасту.
