Принцесса была прекрасная,
Погода была ужасная.
Днем, во втором часу,
Заблудилась Принцесса в лесу
Смотрит – полянка прекрасная,
На полянке землянка ужасная.
А в землянке – Людоед: – Заходи-ка на обед.
Он хватает нож, дело ясное,
Вдруг увидел, какая… прекрасная!
Людоеду сразу стало худо.
– Уходи, – говорит, – отсюда.
Аппетит – говорит, – ужасный.
Слишком вид – говорит, – прекрасный!
И пошла потихоньку Принцесса,
Прямо к замку вышла из леса.
Вот какая легенда ужасная!
Вот какая Принцесса прекрасная!
А, может быть, было все наоборот?
Генрих Сапгир, "Принцесса и Людоед"
Нет ничего приятней, чем свалить в закат от мачехи, когда она решила поучить тебя жизни.
– Нелайя! Нела, дрянная девчонка! Немедленно поднимайся с постели и бегом сюда!
Пронзительный голос бил по ушам, вызывая единственное желание – сунуть голову под подушку, чтобы спрятаться от противного звука.
Я со стоном села на кровати и прикинула, сколько у меня есть времени, как мачеха поднимется в спальню, стащит с меня одеяло и выльет на мою голову очередную порцию оскорблений.
– Нела, дорогушечка, поспеши. Лианка и Росана уже внизу – поучись у своих сестриц вежливости, – голос отцовской жены внезапно стал ласковым и мурлыкающим.
Ой–ей, пока я размышляла, мачеха окончательно вышла из себя и начала превращаться в дракона, желающего с аппетитом мною позавтракать.
У Рины была странная особенность – в нормальном состоянии она разговаривала со мной, как и положено классической мачехе. То есть непрерывно орала, шпыняла и оскорбляла.
Но стоило ей по-настоящему разозлиться, как голос превращался в сладкий сироп, и она принималась сюсюкать, используя ласкательно-уменьшительные словечки.
И я, и Лианка, моя сводная сестра, знали, что в такие моменты лучше не рисковать здоровьем, и немедленно выполнить требование "любимой матушки".
Причем, в случае неповиновения одинаково доставалось и мне, и сестре. При том, что Лианка была родной дочерью Рины, и вроде бы должна иметь привилегии по сравнению с падчерицей, то есть мной.
Но ничего подобного. Вторая жена моего покойного отца любила только себя и свою младшую дочь, красавицу Росану. И одинаково терпеть не могла всех остальных, включая собственную старшую дочь и обоих, к этому моменту почивших, мужей. Их она без устали поминала самым недобрым словом, заставляя бедолаг икать и переворачиваться в своих склепах.