Глава 1. Орешки и деревня
Мы сидели на массивной ветви старого дерева. Словно в лоджии, нас окружали тёмно-зелёные листья, но впереди открывался воистину райский вид. Перед нами простиралось бескрайнее поле африканской саванны, с одиноким баобабом, торчащим по правой стороне. Небо растягивалось густыми мазками заката, точно рисованное кистью импрессиониста. Стаи крупных птиц скользили по нему. Вокруг раздавался многоголосый хор природы: крики обезьян, свист попугаев, нескончаемое стрекотание и вибрации миллионов насекомых.
Я повернула голову. Мой Спутник сидел расслабленно, свесив ноги с ветки, и лениво покачивал ими в воздухе. Его хвост, с заостренным концом свисал с другой стороны и пытливо подергивался, словно у отдыхающей кошки.
Мой взгляд невольно задержался на его лице. Розовая кожа, мордочка с коротким рыльцем и парой странных усиков, похожих на поросячьи. Он выбрал форму карикатурного черта. Интересно, с чего бы?
Из бумажного пакетика мы поочерёдно доставали орешки – всё вперемешку: миндаль, фисташки, макадамия. Он грыз их размашисто и лениво, так что из его пасти порой выпадали кусочки, исчезая где-то далеко внизу.
Я смотрела на него с нежностью. Такой забавный порой, но неизменно расслабленно-спокойный. Он уловил мой взгляд и повернул голову. Глаза – большие, чёрные, с зелёными крапинками – поймали меня на месте. Я словно утонула в них, потерялась, забыв, что хотела сказать. Он смотрел долго, не моргая, а потом медленно снова отвернулся.
Почему-то было ощущение, что диалог УЖЕ состоялся. Спрашивать больше ничего не хотелось.
Я нырнула рукой в пакет, достала пару фисташек, очистила, закинула в рот и снова уставилась на закат. Как хорошо. Как умиротворённо идеально.
Закат в саванне сменился мягким вечером. Воздух был тёплым, насыщенным ароматами влажной земли и листвы, полным густых звуков ночной жизни леса.
Мы спустились с дерева, и мой Спутник, встряхнув своим заострённым хвостом, сделал лёгкое движение лапами – и мы взмыли в воздух. Он не размахивал крыльями, не сопротивлялся гравитации – мы просто вскользнули в поток, будто подчиняясь самой природе полёта.
