Джин скучала.
Джин откровенно скучала.
Это был вечер пятницы. Казалось бы, чего лучше? Радуйся предстоящему уик-энду. Можно жить и горя не знать.
До конца рабочего дня оставалось три часа. Работы уже не было, и, похоже, не предвиделось. Но и интересного занятия еще не было.
От скуки Джин с осторожностью извлекла из сумки запечатанный глянцевый журнал, бережно, чтобы не слишком сильно шуршать целлофаном, распечатала обертку и, держа журнал под столом на коленях, принялась перелистывать страницы.
Страницы пестрили всевозможными соблазнительными картинками. Блески для губ и фотографии самих губ, реклама парфюмов и дорогих кремов, снимки с показов известных дизайнеров, подборки вещей из разряда «а вот как это носят».
Из-под стола, конечно, видно было не очень хорошо. Но Джин уже притерпелась к таким вот нештатным ситуациям. Заниматься всякой чепухой на рабочем месте не слишком возбранялось, если работы действительно не было. Но и не приветствовалось. Такой вот парадокс, вздохнула Джин. Все зависело от настроения начальства. Зависело от сиюминутной прихоти босса…
Хорошо, что она сидит не в холле компании. Здесь, в святая святых… то есть почти что в святая святых, в приемной перед кабинетом босса, все-таки было чуть поспокойнее. Карен, которая приятельствовала с Джин и заседала в холле, являла собой оплот фирмы, несокрушимый бастион. Она фильтровала бесконечные телефонные звонки, распределяла потоки электронной почты, а также осаживала зарвавшихся посетителей, которые во что бы то ни стало хотели самолично засвидетельствовать свое почтение Грегори Брауну. Или же наоборот, высказать накопившиеся претензии и продемонстрировать свою антипатию.
А Джин решала, когда лучше назначить время свидания с боссом тем, кто имел «доступ к телу». Или же просто брала на карандашик распоряжения начальства относительно его расписания.
Но в любом случае на линии огня находилась Карен. А непосредственно до приемной босса, до милашки Джин, добирались далеко не все, кто желал этого. Телефон разрывался за дверью приемной, в холле, и довольно часто там бубнили недовольные голоса, а некоторые высказывались на повышенных тонах.
