Глава 1. Легче всего винить кого-то, но только не себя.
Принцы.
Шагая за руку по пшеничному полю, залитому ярким солнечным светом, принцы щурились под солнечными теплыми лучами. Высокие пшеничные колоски блестели, словно золотые искорки на свету. Они, щекоча, касались их белой кожи, лаская и покалывая ее. Птицы напевали ласкающие слух мотивы, заливая и дополняя радужную картину. Был такой приятный и теплый денек, и мальчики радовались и смеялись, что могут наслаждаться летним утром, не боясь его сжигающего солнца.
Заметив в самом центре бескрайнего поля отца, стоящего к ним спиной, Аркти и Радамир пустились бежать, все так же, не разжимая свои сплетенные пальцы.
– Папа, папа! Мы здесь! – Со смехом, звали они своего родителя.
Король, увенчанный тяжелой короной на голове, обернулся на радостные голоса своих сыновей, и дети увидели, что по его белым щекам текут кровавые слезы, а белая рубашка на его груди окрашивается красным цветом, намокая под влагой.
Король вампиров, среди высоких хлебов, упал на колени, протягивая им свои руки. Он наклонил свою голову вперед и с нее упала корона. Головной убор из чистого золота откатился в сторону, притаптывая под своей тяжестью пшеничные колосья к земле.
– Папа! Папа! Что с тобой? – Закричали мальчики, чей смех и радостные крики прекратились. Их сменили беспокойство и страх в голосе.
Вампирята со всех ног бросились к отцу, но как бы быстро они не хотели бежать, расстояние между ними и отцом упрямо не хотело сокращаться. Казалось, что они просто бегут на месте, а пшеничное поле все расширялось. Солнце исчезло, и все пространство затянуло черно-бурой тьмой.
Вдруг все стало таким огромным и нависающим, и страх поселился в детских сердцах. Принцы боялись, что отец может исчезнуть навсегда, и они беспрерывно звали его, пытаясь отыскать его по голосу в этом бескрайнем, затянутом тьмой поле.
Наконец, голос отца стал ближе, он тоже звал их, и близнецы ринулись вперед, не замечая сильный напор внезапно поднявшегося ветра.
– Папа! Мы идем! Мы уже близко! – Кричал Радамир.
– Мальчики! – Отзывался родной ослабший голос в темноте.
