Люблю этот момент. Когда Оля носится по сцене и рвет глотку, искажая голос до неузнаваемости. Не потому, что ей кто-то перешел дорогу, а потому, что в ней – эйфория и музыка. Птаха – сложный человек, но отличная солистка. Публика любит ее кожаные наряды и черные круглые очки.
Оля, не жалея себя, полностью отдается ритму, выстукивает его ногой, когда Герц отыгрывает свою мощную часть на барабанах. Мы с Санчесом отчаянно трясем головами, встав друг к другу как можно ближе. Санчес – это эпатаж, пафос и бездонные голубые глаза, а еще он наш бас-гитарист. У меня же обычная электруха в руках. Зажимаю давно затвердевшими подушечками пальцев струны, правой – бряцаю. От нас столько шума! Всего парочкой песен мы разносим зал, вводим толпу в бешенство, и это заводит, заставляет играть еще громче, еще слаженнее, еще лучше.
А вот что я не люблю в таких выступлениях, так это то, что они быстро заканчиваются. Мы еще малоизвестны, поэтому выступаем не очень часто, как хотелось бы. И не очень долго, сколько требуется душе. Сегодня мы на разогреве у местных хедлайнеров, которые проведут тут, возможно, всю ночь. Ну а мы, не успев начать, заканчиваем в десять. Пакуем инструменты и уже через полчаса оказываемся на улице.
Морозно. Стоим, переминаясь с ноги на ногу по скрипучему снегу, и выдыхаем пар изо рта. Все еще разгоряченные, мокрые, с округлыми глазами от переполняющих эмоций.
– Черт, а я говорил, что им зайдет новогодний кавер?! – сплевывает на землю Санчес.
– Новогодний кавер под Новый год? Саш, да ты гений! – от Оли за милю несет сарказмом. И чтобы его почувствовать, вовсе не обязательно смотреть, как она показывает басисту язык.
– Да ладно вам, хорошо отыграли! Дайте вас обниму, пирожочки, – лыбится Герц.
Он тут же приводит сказанное в действие и заключает нас троих в объятия. Герц большой, даже слишком, особенно для рок-музыканта. У него железные мышцы и крепкие руки, из которых ни за что не выбраться. Я, Оля и Санчес терпеливо ждем, когда Герц соизволит нас отпустить. Он сжимает все сильнее и сильнее, почти поднимает нас над землей и покачивает. Мы пищим в бессилии, перемешавшись телами, сумасбродно болтаем ногами.
