А ведь начиналось все не так плохо. Я только что приняла душ, накрутила тюрбан на мокрые волосы и хотела взяться за пузырек лака для ногтей: ведь накрашенной химичить куда веселей! Но меня прервали.
– Дэйзи! – в комнату заглянула соседка по этажу, а за одно и лучшая подруга по Академии, Морган. – Не спишь еще?
– Какой-там! – уныло произношу, покрывая ногти пальчиков на ногах ярко-красным лаком. – Любовную химию завтра сдавать. Самому фшиу-фшиу, – свищу я, указывая пальцем вверх.
– А этот фшиу-фшиу, – повторяет мой художественный свист подруга, – хорош как демон, я бы тоже не против захимичить с ним!
– Морган! – кривлюсь я, хотя в душе согласна на все сто, что ректором Академии в этом году поставили первоклассного красавца и самого завидного холостяка Королевства герцога Кристиана Ротенбергского. – Колбочки у нас еще не подросли, чтобы с самим фшиу-фшиу химичить.
– Да уж, к нему такие бадьи подкатывают, – мрачно соглашается подруга, – зато реактивов у нас хоть отбавляй!
– Ему эти реактивы до одного катализатора, – приступаю к следующей ноге.
– Дейзи, – переводит разговор подруга складывая руки в молитвенном жесте, – я что пришла, очень помощь твоя нужна, прям вот позарез!
– Морган, мне в истории попадать сейчас нельзя, ты же знаешь! Великий химик и так на меня лакмусовые бумажки замочил, а вляпайся я еще во что, на молекулы разберет и домой отправит.
– Ну, Дейзи! Это вопрос жизни и смерти! Ты же не оставишь лучшую подругу в беде?! Тем более это не займет много времени.
***
– Ты уверена что нам ничего за это не будет? – я боязливо вхожу в пыльное черное нутро чердака нашего общежития.
– Нет! В общаге после одиннадцати комендантский час, никто после демагического взрыва не решится нос высунуть из комнат.
Да уж… такое и правда могло прийти в голову лишь моей подруге – такой же как я отчаянной хулиганке и головной боли всего деканата Академии. А всё почему? Не любят нас тут, детей тех, кто смог разбогатеть в считанные годы на торговле и теперь по деньгам богаче некоторых знатных родов королевства. Вот «детки» голубых кровей и дразнят нас, нуворишей, как презрительно называют даже в глаза. Пришлось нам с Морган объединиться чтобы давать отпор и показывать, что и мы тут не простой волшебной палочкой деланы. Поэтому мы были завсегдатаями ректорского кабинета, и если прошлый глава Академии, убеленный сединами милый дядечка прощал нам шалости, не за красивые глазки разумеется, а за ремонт и покупку нового инвентаря нашими отцами, то новый, весьма молодой и амбициозный ректор, спуску нам давать не собирался ни за какие коврижки. Как вспомню, как круто он завернул моего папочку, решившего загладить очередную мою провинность кладкой нового паркета во всем здании Академии, так вздрогну.
